За стенами города. Дезертир Ведерников - [38]

— Отправляй нас, начальник, не держи, а то не поедим хлеба досыта, так и загнемся в блокаде.

— Тогда, товарищи, до свидания! Счастливо доехать!

24

С того момента, как хлопнула дверца «зиса» и машина скатилась на лед озера, казалось, будто за руль сел другой шофер, заправили машину другим бензином, да и та ли это машина, на которой они ехали до сих пор?! Вначале еще что-то верещало в цилиндрах, шестеренках, подшипниках грузовика, но вот мотор откашлялся, вздохнул свободно, берег стал удаляться все быстрее и быстрее, остался лишь шум движения и от ветра, — вот-вот сдернет тент со стоек. Быстро сравнялся с озером широкий берег с соснами, только безобидный дым дальнего пожара указывал, в какой он теперь стороне; линия горизонта честно разделила мир поровну на небо и лед необъятного озера.

Срывается выдох с губ, замерло сердце, как в падении, но не от страха, а будто ты вернулся уже туда, где люди полны веселой силы, смелого напора, и будто ездят здесь так скоро, потому что здесь река жизни течет широко и надежно, а не горькими каплями мучительной пытки. Мартовское солнце, захватив полнеба, празднично освещает путь. Только опыт жизни настойчиво шепчет: так не бывает в жизни, не может все кончиться хорошо…

Много ли для машины тридцать километров хорошей дороги, когда артиллерия врага в это светлое утро еще чистит зубы, умывается, завтракает, телефонисты передают на батареи температуру, плотность воздуха и направление ветра, на аэродромах корректировщики еще оценивают тактическую обстановку на озере, механики разогревают моторы, — пользуйся, шофер, этим! На войне — не все война.

Патруль остановил машину в виду берега. В стороне, за снежным валом, торчали стволы зениток и ушанки расчетов. Через задний борт в кузов заглянул солдат: «Проверка документов. Всем выйти и построиться».

Все двенадцать пассажиров выстроились у машины. Шофер вручил бумаги не столь высокому, сколь узкому человеку в длинной шинели, перепоясанной крест-накрест ремнями. Нескоро проверяющий, уполномоченный НКВД, остановил на пассажире в шляпе глаза жестокого праведника.

— Голубев… Кто Голубев?.. — проверяющий смотрит на шофера.

Шофер подходит к инженеру, тычет ему в грудь пальцем:

— Вот Голубев. Вот он!

— Никакой я не Голубев, я — Ведерников Вадим Сергеевич…

— Ваши документы. В списке, — объявил взволнованный поимкой подозрительного лица проверяющий, — никакого Ведерникова нет!

— У меня много документов… Вот мои документы: здесь дипломы, профсоюзный билет, удостоверения, патенты на изобретения… — инженер протянул папку проверяющему. — С 1934 года член МОПРа. А здесь, — он стал раскручивать свернутые в трубку чертежи, — мои инженерные разработки. Все здесь. Все!

— Зачем вы их вывезли из Ленинграда? Хотели передать немцам?..

Представителя базы в патруле перспектива допроса задержанного здесь, на льду озера, не устраивала, тем более что пулеметчиков уже оповестили о приближении немецкой авиации.

— Давайте разберемся. По списку должно быть пятнадцать человек, двое умерли… Числился ребенок, но здесь приписка, что его не нужно считать.

— Может быть, Ведерникова включили в список умерших, а покойник Голубев занимает его место в списке.

— Как вы оказались в машине?

Ведерников улыбается. Ему неудобно за тех, кто не знает, кто он такой. Он не очень помнит, почему должен был скрываться и почему его нужно ловить, а если все-таки вспомнит, то не поймет: зачем? Он начал рассказывать о себе…

Уполномоченный анализирует: может быть, задержанный хочет скрыть свое истинное положение в присутствии других? Кто такой Курагин, на которого человек в шляпе ссылается? Фигура, видно, важная. Может быть, Голубев — псевдоним задержанного Ведерникова?..

— Воздух! Воздух! — Начался воздушный налет.

Вон они, два мессера! — зенитчики рассеяли на их пути встречные трассы.

Что делали другие, Ведерников не видел, — он побежал.

Он побежал по зеленоватому, похожему на мрамор гладкому льду, до глянца отшлифованному метелями. Он не удержался бы на ногах и десяти шагов, если бы не расставил руки, а тело не вспомнило, как оно держалось на катке в студенческие годы. Со стороны он мог казаться смешным: интеллигент в шляпе, с разъезжающимися ногами. Но его каждый шаг наполнял счастьем удачи.

Услышав пулеметные очереди, Ведерников побежал еще быстрее, потом еще быстрее. Он уже смеется от сжавшего сердце восторга. Он уже готов упасть в чьи-то уже расставленные руки. Он не видит, но знает, что все другие смотрят ему вослед, чтобы узнать, как закончится его жестокое приключение, которое называется жизнью…