За стеклом - [28]

Я сухо усмехнулась. В таком случае, мое предложение его не обидит.

— Если хочешь, я могу сделать тебе маникюр.

— Да? А это больно?

— Нет, и не волнуйся: я не растрезвоню об этом всем и каждому.

Улыбка Добряка Уильяма показалась мне философской.

— А ты могла бы отполировать их так, словно мне наплевать, как они выглядят?

— Естественный блеск, — догадалась я. — Но добиться этого не так-то просто.

— Я возмещу потраченное время, — сказал он, — и куплю твое молчание, если понадобится.

— С радостью тебе помогу, хотя, Бог свидетель, деньги мне не помешали бы.

Услышав это, Добряк подался назад и, смерив меня взглядом, осторожно сообщил мне, что я одета в деловой костюм.

— За работу обычно платят, — заметил он.

— Не слишком много, если она временная…

— Ай-ай-ай.

— …к тому же арендная плата не дает мне уснуть по ночам.

— Двойной удар. А как насчет твоего бойфренда? Ходят слухи, что он богач.

Я рассказала Вилли, что финансовые операции моего друга с треском провалились, прихватив с собою и его веб-сайт.

— Вот незадача. И как он воспринял новость?

— Скажем так, на какое-то время Слим ушел в подполье.

— Держится, значит. А в карманах у братца звенит?

Не сильно погрешив против истины, я объяснила Вилли, что мой брат не очень хорошо себя чувствует и что нехватку средств теперь приходится покрывать в основном мне.

— Кстати, кто ваш домовладелец?

— Фрэнк Картье. Ты его знаешь?

При звуках его имени Уильям поморщился, и я задалась вопросом, не доводилось ли и Добряку иметь дело с этим типом? Вглядываясь в его умное по меркам улицы лицо, я надеялась прочесть ответ и в некотором смысле его увидела.

— А может, устроиться к тебе помощницей? — предложила я как бы в шутку. — Твой бизнес, наверное, позволяет по-быстрому загрести деньгу.

Пожав плечами, Добряк уставился невидящим взором куда-то мне за спину.

— Зависит от времени года, — сказал он. — Летом дела идут неплохо, но ничто не сравнится с весной. Когда прибывает первая партия нарциссов, можно на радостях открывать шампанское.

Мы немного помолчали, прежде чем я отважилась добавить, что говорю вовсе не о цветочном рынке. Добряк сделал вид, что не слышит, и я восприняла это как совет не наезжать. «Выучи их язык», — советовал Слим. Может, попробую снова, когда разучу все условные коды.

— Ну, мне пора, — сказала я. — Хочу прийти на работу пораньше и сесть на телефон, поискать что-нибудь еще. Мне позарез нужна хорошая работа, Вилли. Мы в отчаянном положении.

— Будешь проходить мимо больницы?

— Конечно. Как раз по дороге.

Отвернувшись на миг к прилавку, цветочник выхватил большой букет восточных маков, как выхватывают кривую саблю из ножен.

— Сможешь занести это моему другу?

Я глядела на растрепанное розовое подношение, слегка остолбенев. Конечно, перед этим я сама сказала, что не прочь поработать на Добряка, но когда такой шанс мне действительно представился, впала в замешательство.

— На словах что-нибудь передать? — спросила я.

— «Поправляйся скорее», — ответил Добряк. «Уж не кодовая ли это фраза?», — подумалось мне. Он, похоже, прочитал мои мысли. — Что обычно желают человеку, закованному в гипс?

В тот момент я была слишком напугана, чтобы ответить. Я не рискнула ни прощупать черенки цветов (нет ли там спрятанного послания иного рода?), ни поинтересоваться, при каких обстоятельствах кто-то из знакомых Добряка угодил в больницу с переломом. В конце концов, этот «кто-то», кем бы он ни был, мог пострадать, если я откажусь помочь Вилли с доставкой подобного груза. Я осторожно приняла цветы в свои руки.

— Хорошая девочка, — похвалил он и потрепал меня по щеке. — Седьмая палата. Спросишь там Роуз.

— Так это женщина? — Добряк Уильям опустил глаза, скулы его порозовели. Чтобы понять его, мне уже не нужно было взламывать тайные коды. Цветы в моей руке внезапно легли поудобнее. — Передать ей твои наилучшие пожелания?

— Нет смысла, — ретировался за прилавок Вилли. — Кровавая Роуз и так все знает.

— Что за имя такое — Кровавая Роуз? — опешила я.

— Моя подруга вечно попадает в передряги, — сказал Вилли и взмахом руки смел со стойки целую груду лепестков. — Постоянно калечит себя на работе.

Решив, что речь идет, скорее всего, о женщине, торгующей по соседству, я вздохнула с облегчением и повторила, что мне действительно нужно бежать.

— В следующий раз, — пообещала я напоследок, — займемся твоими ногтями.

— Циско, ты супер. Я у тебя в долгу.

— А я в долгу у Картье, — мрачно ответствовала я, поворачиваясь, чтобы уйти.

— Не переживай ты так! — рявкнул Добряк. Я обернулась. — Это всего лишь деньги.

13

До чего же я ненавижу больницы! И всегда ненавидела. Нет, я не боюсь хирургов. Мне даже нравится запах антисептиков, и я способна (правда, с трудом) есть тамошнюю пишу. Но вот с чем мне бывает трудно смириться, так это с моментом выхода из больницы: когда я вновь оказываюсь на улице, мне всякий раз кажется, будто мир изменился, пока меня не было. Чуть ярче солнечный свет, чуть пронзительней запах выхлопных газов, и даже таксисты, мерещится мне, берут немного дороже. Отчего-то время, проведенное в этих добела отмытых стенах, течет иначе, чем за ними. Будь ты пациент или посетитель, время замирает. И остается только вспоминать, какова жизнь снаружи, да прикидывать, куда ты отправишься, выйдя отсюда.