За старшего - [46]

Костя ненадолго замер, потом сообразил, что, с одной стороны, объект может и затеряться — ищи его потом в ночи среди кранов, бытовок и бетонных пролетов. А с другой — дядька определенно не полицай и не иной субъект закона об ОРД.[11] Так что нагонять его можно и остро необходимо. Нагонять, брать за шею и задавать различные вопросы. Тут и выяснится, наконец, о какой след Терлеев споткнулся. Пасет меня — значит, что-то знает. Других знающих вокруг нет — значит, от него косяки и падают. Значит, перестанут падать.

Костя пробежал, почти не скользя, по мосткам, уперся в освещенные прожектором запертые ворота, вышел из света и подлез под отогнутую сетку. Ноги вязли в песке, из которого узорчатые шины грузовиков настроили игрушечных кварталов на кукольный мегаполис. Площадку мог охранять сторож, но убегающий не ховался, ну и мы не будем. Где вот его искать — в бытовках, что ли?

Впереди мелькнул огонек. Костя побежал. Просверк, длинный и яркий, как от фонарика, уже погас, но Костя засек точку — в высоком незастекленном окне второго этажа. Строился, похоже, очередной гипермаркет или развлекательный центр, кажется, даже не из одного корпуса, каждый этажа на три-четыре. Огонек случился в ближайшем корпусе. Вход был рядышком.

Костя, стараясь ступать беззвучно, ступил в проем, лишенный пока дверей, прислонился к стене и закрыл глаза, чтобы они поскорее привыкли к темноте. Темнота была почти полная.

Почти — деревянные конструкции и полосы светлой краски все-таки различались, это он успел заметить, тени тоже. Тени без света не бывает, весело подумал Костя, предчувствуя увлекательную погоню. По зимней стройке он последний раз лазал лет в двенадцать — тогда все пацаны свихнулись на теме звездных рыцарей, а недостроенный Дворец пионеров в районе жутко напоминал космический крейсер Империи. Костя открыл глаза, оценил путь до лестницы, шагнул вперед — и ему стало худо. Махом.

Костя качнулся назад, чтобы опереться о стену. Стало полегче, тошнота чуть отошла от ключиц, но колени тряслись, а в животе плясал кальмар.

Роллы, что ли, подумал Костя, когда смог снова думать, отдышался и снова шагнул вперед. И снова стало худо — еще хуже, чем было. Да пофиг, подумал Костя с отчаянием, сделал несколько шагов до лестницы, упал на колени и принялся изгонять кальмара.

Вышло у него это ловко. Как у опытной манекенщицы, которые, говорят, так с обжорством и справляются, подумал Костя, со стоном выпрямляясь. И почти равнодушно сообразил, что мужик мог подойти и лопатку ему вырезать, пока он тут корчился. Ну не подошел же. К тому же стало легче. Видать, действительно в роллах дело. Их вкус, приправленный горьким и кислым, горел во рту. Завтра вернусь в это «Солнышко», пупок повару наизнанку выверну, пообещал себе Костя, бережно вставая. Отплеваться не получилось — слюна липла к подбородку. Костя вытер лицо и пошел по лестнице.

На втором этаже накрыло снова — едва Костя ступил на площадку. Да что такое, бессильно подумал он, с готовностью валясь на здоровый бок — так лучше, чем лбом. Блевать было нечем, но желудок честно постарался дотянуться до кадыка. Не обосраться бы, подумал Костя, придя в себя. С другой стороны — ну и обосраться. Подумаешь, беда.

Беда в том, что приступы оставили Костю без сил. Найдет он мужика — и дальше что? Кулак не сжать, какая уж тут третья степень воздействия.

Главное найти — или узнать, где объект ховается. А там видно будет. Может, завтра приду, неискренне предположил Костя и попытался сообразить, что мудрее — подниматься дальше или проверить второй этаж. Сообразить не получилось, но наверху гулко зашебуршали, а потом по лестничному пролету забился протяжный лязг, поддержанный пустым эхо. Даже не третий этаж, а четвертый, понял Костя, зачем-то пошарил руками по полу и чуть не разодрал перчатку. Метровая арматурина была кривой, ржавой на ощупь и с петлей на конце. Ох как славно-то. Костя подтащил ее к себе, поставил торчком и подтянулся до питекантропной позы. Кряхтеть было почти приятно.

К четвертому этажу Костя оклемался, руки-ноги унялись, и тепло стало. Особенно под носом и ниже. Костя снял перчатку, провел рукой по губам — скользко. Кровь из носу хлещет. Зашибись. На плутонии бетон замешивали, что ли?

Костя вытер ладонь о штаны, сунул руку под шапку и дернул прядь волос. Больно. Не в плутонии дело. Уже хорошо. Костя сморкнулся, опять обтер ладони — жалко джинсы, хорошие, боссовские, ну да не до них уже, — и сделал шаг вперед.

На ухо что-то шепнули. Четко — на левое, с близкого расстояния, хотя рядом никого не было.

Костя замер — и шепот повторился, теперь разборчиво:

— Дальше не иди, будет хуже.

Мужской голос, не высокий и не низкий, произношение местное, четкое, мужику сорок или чуть больше. Может, и объект — если он умеет растворяться в воздухе и вещать из газообразного состояния. Но, скорее, глюки.

Костя мотнул головой и сделал еще пару шагов. Теперь голос ударил в правое ухо, гораздо громче:

— Фираю Неушеву ты убил?

— Чего? — спросил Костя вслух, развеселившись. Ну дурдом же: стройка, кровища из носа и голоса. Как после драки с Саньком Калягиным — это третий класс, не, четвертый. Санек в пятом перешел в параллельный, а летом после девятого отравился чачей на метиловом спирте. — Ты чего мелешь, дурилка? Меня тут… Стоп.