За спиной – пропасть - [2]

Трудно было смириться с мыслью, что листок нельзя достать, – ведь это просто смешно! – и Том выругался. Ну надо же, чтобы из всех бумаг, что были на столе, унесло именно ее! Четыре долгих субботних вечера он простоял в универмагах, подсчитывая число людей, проходивших мимо витрин, и все расчеты были записаны на этом желтом листочке. Здесь же он записывал факты, цитаты и цифры из литературы по торговле, которую он просматривал страница за страницей урывками по полчаса на работе и вечерами дома. Он делал записи на этом листке, когда ходил в публичную библиотеку на Пятой авеню, где потратил больше десятка обеденных перерывов и просиживал также вечерами. Все эти данные нужны были для того, чтобы обосновать и аргументировать его предложения о новом методе оформления витрин гастрономических магазинов. И вот все, что он собрал за бесконечные часы работы, лежало там, на карнизе.

Довольно долго ему казалось, что придется распрощаться с желтеньким листком, что больше ничего уже нельзя сделать. Работу можно было бы проделать заново. Но на это уйдет два месяца. К тому же – черт побери! – представить ее хорошо бы именно СЕЙЧАС, чтобы успеть использовать полученные данные при оформлении весенних витрин. Он стукнул кулаком по карнизу окна и пожал плечами. «Ведь если даже мой план будет одобрен, – говорил он себе, – мне за это зарплату не прибавят – по крайней мере в первое время. И повышения мне за это не будет», – убеждал он себя.

Но Том никак не мог отделаться от мысли, что этот самый проект и другие его работы, уже выполненные или намеченные на будущее, должны были дать ему возможность чем-то себя проявить, выделиться из числа прочих молодых сотрудников фирмы. Это было бы началом долгого-долгого восхождения туда, куда он был исполнен решимости подняться, – на самый верх. И он понял, что ему неминуемо придется пойти во мглу за желтым листком, лежавшим от него всего в каких-то пятнадцати футах.

Повинуясь какому-то инстинкту, чтобы заставить себя решиться пойти на такой риск, он начал думать о том, насколько забавным будет выглядеть это приключение. Он подумал, какой нелепый и комичный вид будет у него, когда он полезет по карнизу. Том представил, как на работе он будет весело рассказывать об этом эпизоде. Его будут внимательно слушать и благодаря рассказу к проекту отнесутся с особым интересом, а ведь это совсем неплохо.

Вылезти из окна и достать бумагу так легко! Меньше чем через две минуты он опять будет в своей комнате, и Том знал, что отнюдь себя не обманывает. Карниз шириной был примерно с его ботинок и совершенно ровным. И каждый пятый ряд кирпичей – он помнил это, но все же выглянул в окно, чтобы еще раз удостовериться, – имел углубления величиной с полдюйма, вполне достаточно, чтобы ухватиться кончиками пальцев и удержать равновесие. Он подумал, что, будь этот карниз и стена всего в ярде над землей, он мог бы идти по нему бесконечно. И при этой мысли он окончательно укрепился в своем намерении.

Повинуясь внезапному порыву, Том встал, подошел к стенному шкафу и вынул оттуда старый пиджак в клетку: на улице уже холодновато. Подсознательно он чувствовал, что надо поторапливаться и не думать слишком долго. Остановившись у окна, он отбросил все колебания.

Том перенес ногу через подоконник и нащупал карниз в ярде под окном. Цепко ухватившись за низ рамы, он медленно пролез в окно.

И вот он стоял на карнизе под легким прохладным ветерком на высоте одиннадцати этажей, вглядываясь в освещенное окно своей квартиры, которая теперь выглядела совсем по-иному.

Разжав пальцы сначала правой, потом левой руки, он уцепился за углубление в ряду кирпичей справа от себя. Потом было так трудно сделать первый шаг в сторону – заставить себя двигаться, в нем родился страх, но Том сделал шаг, не давая себе времени раздумывать. И теперь, когда он стоял, плотно прижавшись грудью, животом и левой щекой к неровным холодным кирпичам, его освещенная квартира внезапно исчезла, и оказалось, что на улице было куда темнее, чем он думал.

Не задерживаясь, он продолжал продвигаться вперед – правая нога, левая нога, правая, левая, – ни на секунду не отрывая подошв от неровного камня, перебирая пальцами и хватаясь ими за кирпичные выступы. Он продвигался на носках, немного приподняв пятки: карниз оказался не таким широким, как он предполагал. Он шел вперед, видя, как приближается стена соседней квартиры.

И вот он дошел до нее, и теперь он решил, как ему достать бумагу, – он поднял правую ногу и поставил ее осторожно на карниз, проходивший вдоль стены под прямым углом к карнизу, где он стоял, прижавшись лбом к холодной поверхности кирпича.

Очень медленно, согнув колени, он почти дотянулся до бумаги, лежавшей между ногами. Он еще более согнул колени, отчего мускулы бедер напряглись. Теперь, сидя почти на корточках, он правой рукой потянулся к бумаге.

Ему не удалось сразу коснуться ее. Но он сумел опустить правое плечо, ухватился пальцами за уголок бумаги и вытащил ее из угла. И в то же мгновение он увидел где-то далеко под ногами Лексингтон-авеню.

Он увидел вывеску театра Леви, кварталы за 50-й улицей, целые мили светофоров. На всех них теперь горел зеленый свет, виднелись огни машин и уличных фонарей, бесчисленные неоновые рекламы и движущиеся черные точки людей. И мгновенно его с неодолимой силой охватил леденящий душу ужас. Оцепенев, Том как бы увидел себя со стороны – он стоял, согнувшись, по сути дела, пополам, на этом узком карнизе, причем почти половина его тела повисла над улицей, находившейся далеко внизу. Том задрожал, испуг пронзил его мозг и мускулы, и он почувствовал, как кровь отливает от кожи.