За сокровищами реки Тунгуски - [9]
— Забавная сказка, — шепнул Николай Пете и в свою очередь стал рассказывать тунгусам об устройстве земли, о земном шаре, который вертится вокруг солнца.
Слушали его внимательно, но посмеивались недоверчиво.
Потом Петюха, найдя в кармане несколько конфект, угощал ими подошедших ребятишек, и старый тунгус одобрительно говорил:
— Только совсем плохой человек детей не любит! Был у нас один такой, но он ушел.
— Сердитый был? — спросил Петюха.
— У-у! шибко плохой человек! Он жену свою убил, до смерти убил. А потом испугался, что посадят его в железную коробку и ушел на речку Берея-Кан. Там плохое место — у-у! Плохое! Там и живет теперь.
— А чем же она плохая эта речка, И почему там его не поймают?
— Одна такая речка по всей Тунгуске. С ледяными воротами эта речка. Там и летом — зима. И шибко вода в ней играет — может человека утопить. А к плохому человеку как подойдешь? Он говорит — тунгусы придут на речку — из винтовки буду стрелять. Русские придут — из винтовки буду стрелять. Так один и живет вроде как кружалый (сумасшедший).
— Хуже мирогды! — посмеялся Николай.
Только под утро вернулись ребята на илимку и не одни, а с собакой. Им подарил ее старик-тунгус за то, что Николай подарил ему финский ножик.
Нового участника экспедиции назвали Хорькой от туземного слова хорей, что означает палку, которой управляют оленями.
Хорька был настоящей тунгусской лайкой — весь черный, с белым пятном на груди и острыми ушами.
— Ну, теперь мы и птицу, а может быть и зверя добудем! — заранее радовался Николай.
Он уже не тянул лямку, а носил за профессором разные инструменты. На илимке же три раза в день измерял температуру и записывал показания барометра. Делал это очень точно и счастлив был своей ученой работой безмерно!
Узнавши, что он охотник, профессор дал ему на пробу свою двухстволку, когда бежавший по берегу Хорька однажды залился зовущим лаем.
— Смотри, Никола, не сплошай! — взволнованно напутствовал Петя.
И у Николая билось сердце не в шутку. Еще бы! У всех на глазах первое его охотничье выступление и вдруг оскандалится он!
Взведя оба курка, осторожно хоронясь за кусты, приближался он к дереву, под которым лаяла собака. Услышал куриное клохтанье глухарки и увидел большую коричневую птицу, сидевшую на суку. Хотел подойти еще поближе, повернее. Но глухарка забеспокоилась и стала вытягивать шею, разглядывая приближавшегося врага. Николай точно навел на птицу мушку и за облаком вылетевшего дыма разглядел, как мешком рухнула она вниз вместе с обломанными ветками.
В этот миг из соседнего куста, шумно захлопав черными крыльями, рванулся петух-глухарь и потянул вдоль опушки, мелькая в деревьях.
Николай повел ему вслед ружьем и из левого ствола далеко положил дичину…
Не было границ его торжеству, когда с богатой добычей возвращался он на илимку. Охотничий экзамен был сдан блестяще!
— Ну, молодец, парнишка, — хвалил профессор, — стрелок ты добрый! Так вот, когда нужен будет тебе дробовик, пользуйся этой двустволкой. А если встретимся с медведем, то бери винтовку. Можешь взять ее сейчас и повесь себе над койкой, чтобы всегда она была у тебя под руками!
Это было уже верхом счастья!
Николай дышать боялся на черный, вороненый ствол маузеровского карабина. Каждое утро протирал его тряпкой, любовно отодвигал затвор и с восторгом смотрел, как удобно и быстро утопали в магазинной коробке пять патронов со страшными разрывными пулями.
А Хорьку оба мальчугана полюбили так же, как любили когда-то другую свою собаку — Буску.
Дунул попутный северо-западный ветер. На илимке подняли широкий четырехугольный парус. Парус надулся гигантским животом и легко потащил илимку. К полудню ветер окреп настолько, что белыми гребнями закипели волны, и судно неслось так быстро, что только мелькали береговые камни.
Все очень радовались — не надо было тащиться с тяжелой лямкой и километры бежали за километрами, не требуя людских усилий.
Путешественники отдыхали. Кто курил и разговаривал, кто занимался починкой разорванной обуви.
Петюха подкладывал дрова под большой медный котел, в котором варился чай, и собирался чистить картошку.
Пробежали лесистый мысок, и за ним ветер вдруг переменился и шквалом ударило сбоку. Илимку качнуло так сильно, что многие не устояли на ногах. Котел пролился и едва не обварил Петюху. Парус повернуло боком.
Рулевой делал тщетные попытки спустить его, но веревка застряла в блоке мачты, и парус не опускался.
Новый удар ветра повалил илимку на бок. Волна хлестанула за борт, потоком вкатилась вовнутрь.
Перепуганный Петя, не выпуская из рук ножа, приготовленного для картошки, как котенок, вспрыгнул на крышу к мачте подальше от коварной волны!
Рулевой топором отрубил веревку, но она застряла прочно и не спускала парус.
А с реки в пыли дождя уже мчался новый напор урагана. Тогда Петя ножом хватил веревки, привязывавшие парус к нижней рее[3]. В налетевшем шквале освобожденный парус со свистом взвился наверх и затрепетал гигантским флагом.
Илимка выпрямилась и вышла из опасного положения.
Петя был очень горд собой. Вот он какой! Даром что повар, а целый корабль от беды избавил!
Но о перепуге своем молчал…
