За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге - [53]
Продолжая рассуждать в том же духе, Петька скоро увидел себя приехавшим в город. Мысленно поднялся по лестнице на второй этаж, взялся за ручку двери и вдруг… уже не в мыслях, а наяву ткнулся носом и спину Сережи. Парень стоял среди дороги и, почесывая затылок, угрюмо смотрел перед собой.
Смущенный неловкостью, Петька повел глазами и разинул рот от удивления.
Оказывается, они были уже недалеко от Кедровки. Оставалось только переправиться через речку, обогнуть рощицу и выйти к конюшие. Но переправиться-то как раз и нельзя было. Скромная, хотя и шумливая в обычное время, Кедровка после дождя увеличилась раз в пять. В тех местах, где раньше зеленели открытые лужайки, тянулись галечные отмели, сейчас бурлил и гремел стремительный поток. Кружась и сталкиваясь, неслись обломки веток, гнилушки, сухая трава. По самой стремнине, солидно покачиваясь, проплывали колоды и пни, а всегда зеленовато-прозрачная, как бутылочное стекло, вода стала до неузнаваемости грязной и мутной.
— Эк тебя раздуло! — плюнул с досады Сережа и, не раздумывая, шагнул с дороги в кусты.
С полкилометра шли вдоль Кедровки. Чуть не на каждом шагу попадались заросли малинника и шиповника. Два раза пришлось перелезать через завалы из камней, потом карабкаться на гнилые валежины. Наконец, выбрались на какой-то пригорок, и мальчишки, оглядевшись, сообразили, что вышли на ту самую поляну, где обычно пионеры состязались в сборе травы. Только сейчас это была уже не поляна, а озеро. Косматые вербы, стоя в воде, походили на идущих вброд старушек, а подвешенная на канатах кладка качалась и как заведенная черпала и черпала серебристые брызги.
На противоположном берегу Кедровки у самой воды играли малыши. Сережа начал кричать. Заложив в рот пальцы, свистнул. Из-за шума воды и грохота камней в реке его долго не слышали. Какой-то голопузый мальчишка увидел путешественников лишь после того, как вожатый догадался выстрелить из ружья.
Первой на берег, как и следовало ожидать, примчалась из села Вера. За ней, покуривая, подошел Яков Маркович, показались Колина мать. Между взрослыми, как горох, раскатилось по пригорку десятка два мальчишек и девчонок. Все в возбуждении что-то кричали, показывая на речку. А Сережа поставил Петьку с Колей возле себя и положил им на плечи ладони. Это было, должно быть, его докладом об успешном выполнении задания.
Яков Маркович и Вера, поняв парня, дружно ему закивали, а Степанида стащила с головы косынку и прижала к лицу.
Сережа сразу же попытался спросить у управляющего, что ему делить дальше: минут пять крутил головой, гримасничал, разводил руками. Самому ему собственные жесты и выкрутасы казались понятными, но Вера и Яков Маркович в ответ только пожимали плечами. Точно так же стал пожимать плечами и Сережа, когда пришла очередь махать руками Вере и управляющему.
— Эх! Чтоб она пропала, эта грамота! — хлопнул кепкой о землю вожатый. — Разве так о чем-нибудь договоришься?
Раздосадованный парень даже не стал смотреть на тот берег. Мальчишки молчали тоже. Но потом Петьку неожиданно осенило.
— А что передать? — живо обернулся он к Сереже. — Я мигом.
— Слетаешь, что ли? — насмешливо спросил Сережа.
— Не слетаю, а передам. Говори, что.
— Ну, если мастер, спроси тогда, как нам перебрался через Кедровку.
Петька разыскал среди вещичек пионерский галстук, взял в другую руку носовой платок и, подойдя к самой поде, деловито замахал ими над головой.
— Постой, постой! Да ты никак шпаришь морзянкой? — удивившись, приподнялся Сережа. Но тут же, махнув рукой, сел снова. — Какая польза? Думаешь, Вера или Яков Маркович твои сигналы поймут?
Петьке такое в голову не приходило и он, разумеется, растерялся.
К счастью, на том берегу к Петькиной затее отнеслись серьезнее. Едва красное и белое замелькало в воздухе, как к Вере бросились двое мальчишек (Петька без труда узнал в них Юрку и Алешку). Посовещавшись с вожатой, а потом и с управляющим, мальчишки тут же умчались в деревню. Зачем? Что им там было нужно?
Это стало ясно минут через десять, когда Алешка и Юрка прикатили к берегу… тележку с девчонкой.
— Ага, ага, что? А ты говорил — не поймут! — обрадовался Петька. — Это же Галя Череватенко.
— Ну и что? Она тут при чем? — не понял Сережа.
— А вот при том! Я же сам записал ей азбуку Морзе в тетрадь. И мы уже тренировались. Гляди!
Он вышел вперед и снова замахал галстуком и платком. Галя поняла его не сразу. Но постепенно связь наладилась, и сигнальщики, хотя и с трудом, начали обмен телеграммами. Петька под диктовку вожатого ответил на все вопроси Веры и Якова Марковича, а потом спросил, как им перебраться на другую сторону. Только этот вопрос лучше было бы не задавать. Вера и управляющий замахали руками, заволновались. Старенькую лодку, которую на всякий случай держали в деревне, оказывается, сорвало с привязи и разбило о камни, а плыть в половодье на плоту, да еще недалеко от слияния двух потоков, значило рисковать.
Яков Маркович приказал Сереже идти с беглецами к Колиной бабке и жить там до конца наводнения.
Когда Петька буква за буквой расшифровал этот приказ, Коля взглянул на вожатого и хихикнул:
