За семью печатями - [7]

— Без сознания он из-за травмы головы, — пояснил врач. — Это пройдёт не сразу, недельку, вероятно, так полежит. О смерти и речи быть не может. А потом поглядим, возможно, придётся перевезти его в варшавскую больницу. Впрочем, думаю, дня через три положение больного прояснится. А вам тут сидеть нет никакой необходимости.

Наглядевшись на отца и убедившись, что тот подключён ко всевозможным приборам, но дышит нормально, Эльжбета, вернувшись домой, позвонила Кристине.

— Оставайся в Кракове до конца ярмарки, с отцом все равно не сможешь поговорить. А уход за ним нормальный.

— Он вообще хоть что-то сказал? — встревожилась Кристина.

— Не знаю, я не спрашивала. При мне спал. Вряд ли сказал, раз все время без сознания.

— А завтра ты съездишь к нему?

— Конечно. Хоть раз в жизни Клепа на что-то пригодится.

Прошло три дня, Клепе надоело ездить в Плонск, и он отдал машину Эльжбете, пусть ездит сама, у него дела, он чрезвычайно занят. Девушка не возражала, но, уезжая, всегда оставляла в квартире домработницу, и та добросовестно сторожила гостя в отсутствие хозяев.

Через три дня Эльжбета с Кристиной сидели у постели больного, с надеждой глядя на лечащего врача. Вид у того был крайне задумчивым. Казалось, он боялся сказать лишнее, поэтому многозначительно молчал. Наконец посоветовал перевезти больного в варшавскую больницу и неопределённо добавил: «У них там больше возможностей».

Кристина почувствовала неладное и взмолилась:

— Пан доктор, скажите всю правду. Что-то ужасное?

— Нет-нет, ничего опасного. Впрочем, так и быть, скажу, вижу, вы не собираетесь впадать в истерику. Понимаете, у нас возникли опасения, что больной потерял память. Амнезия может оказаться частичной, вообще возможна ошибка и никакая амнезия больному не грозит, но на всякий случай я счёл целесообразным вас предупредить.

На следующий день Хенрика Карпинского перевезли в Варшаву, и Эльжбета перестала пользоваться машиной дядюшки. Кристину угнетало не только состояние мужа, но и тайна, которую он доверил ей накануне автокатастрофы.

Где сейчас эти деньги? Будь у них, могли бы и машину купить, и лучший медицинский уход обеспечить. Как бы сейчас пригодились! Что за тайник он нашёл для своих миллиардов?

Видя безысходную угрюмость на лице будущей мачехи, падчерица пыталась утешить её:

— Ну что ты так расстраиваешься?! Даже если отец и потерял память — ничего страшного. Мы с тобой обо всем ему напомним, и он станет прежним. Скорее бы очнулся!

Удручённый Хлюп старался навещать больного друга как можно чаще, часами просиживал у его постели и страдал от собственной беспомощности. И не знал, на что решиться. Сказать Кристине о деньгах Хенрика? А как же обещание молчать, никому ни слова? Никому! Может, Хенрик боялся, что женщина не сумеет держать язык за зубами? А как бы сейчас им с Эльжбеткой пригодились денежки!

Со своей стороны, Кристине очень хотелось посоветоваться с лучшим другом мужа, спросить, может, ему что известно о припрятанных мужем сокровищах? Но ведь Хенрик намекнул на не совсем легальное происхождение своего богатства, так что лучше уж помалкивать и ждать, когда он придёт в себя. Хоть бы поскорее, хоть бы словечко от него услышать!

Словечко Карпинский меж тем произнёс уже давно, и не один раз, да медперсонал помалкивал об этом.

Ещё когда на месте автокатастрофы санитары несли его на носилках в машину «скорой помощи», Карпинский вдруг открыл глаза и тихо, но отчётливо произнёс:

— Хлюп!

— Алкаш! <Непереводимая игра слов Фамилия Хлюп звучит так же, как словечко в излюбленном возгласе польских алкоголиков «No, to chlup!», соответствующем нашему «вздрогнули», «поехали», «будем» и, т, п.> — прокомментировал один из санитаров. — Наверняка ехал под мухой.

— Интересно, сколько алкоголя найдут в крови, — отозвался коллега. — Может, какой рекорд побил.

— Потому легко и отделался, — заключил первый. — Машина в лепёшку, видел же. В таких случаях клиента по кусочкам на местности собирать приходится…

— ..если вообще не ложкой сгребать! — закончил второй.

Пациент не побил никакого рекорда, алкоголя в его крови совсем не обнаружили, однако профессиональное мнение санитаров стало известно всему персоналу местной больницы. Поэтому когда больной во второй раз произнёс это словечко, то сестра (а она как раз ставила ему капельницу) твёрдо заявила:

— Нет, проше пана! Мы пациентам алкогольных напитков не подаём. А в вашем состоянии это особенно опасно.

Карпинский вряд ли услышал и осознал слова строгой сестрицы, а его родственникам о них не сообщили из опасения, как бы любящие и заботливые родичи не принесли страждущему тайком пол-литра. Сколько раз уже случалось такое!

Впрочем, на этом и закончилась разговорчивость пострадавшего, больше он не отзывался, пребывая без сознания в полном молчании.

А терзаемый сомнениями несчастный Хлюп столько времени просиживал у постели друга, что пани Богуслава почуяла неладное, принялась следить да вынюхивать и узнала о несчастном случае с Карпинским. Ей и до того казалось, что муж излишне много времени тратит на общение с приятелем, теперь же и вовсе, считай, мужа дома не видела: то он на работе, то в больнице у Карпинского. Зачем столько времени проводить в какой-то идиотской больнице? Сидеть в палате и за руку больного держать? К тому же рядом с ним все дни там красавица Крыся, и кто знает, что эти двое могут выкинуть. При каждом возвращении мужа домой жёнушка устраивала ему все более безобразные скандалы, и вот наконец, отправляясь на очередное дежурство, разъярённая супруга просто-напросто заперла мужа на ключ в его собственном доме. Поскольку это произошло вечером — пани Богуся уходила на ночную смену, — Хлюп не очень расстроился и лёг спать.