За рычагами танка - [13]

— Откуда ты взялся, танкист? — поинтересовался лейтенант.

На такой вопрос в двух словах мне было и не ответить. Попросил:

— Дайте отдышаться, расскажу…

— Отдышись, — согласился лейтенант и спросил, как меня зовут. Потом представился сам: — Лейтенант Иван Иванов.

А был он летчиком-истребителем. После неудачного воздушного боя, в котором его сбили, выбросился из горящего самолета с парашютом и пробирался к своим. В пути повстречал красноармейцев, выходящих из окружения.

Отдохнув немного, поведал и я свою историю, а затем мы стали решать, каким путем пробираться к своим. Никто из моих новых товарищей не знал, где теперь проходит фронт. Правда, я слышал еще от майора, что бои идут в районе Борисова, но то было утром. Достал и показал карту, которую дал мне майор.

— Пойдем в сторону Борисова, — решил лейтенант, и мы отправились в путь.

Идти было трудно, рана все еще ныла, чувствовал слабость, ноги подкашивались, и я все время спотыкался о корни деревьев. Однако старался не отставать от шагавших впереди товарищей.

Мысли мои обращались к дому, к родителям, к жене… Я вспоминал о том, как познакомился с Раей. Это случилось в сентябре 1939 года, вскоре после возвращения из Монголии. И в первый же выходной отправился в гости к ней, в Ефимово. Раи дома не оказалось. Тогда я зашел к ее соседке Соне, с которой тоже был знаком. Мы посидели, поговорили о том, о сем. Раю дождался, но она, увидев меня в обществе своей соседки, рассердилась и в ответ на все объяснения твердила одно: «Ступай к Соне».

Лишь вечером, за столом, мы с Василием Тимофеевичем — отцом Раи — едва уговорили ее прекратить дуться. Она опять стала веселой, приветливой, вертелась перед зеркалом, прикладывая к поясу шелковый отрез, подаренный мною. А затем тепло провожала меня. Больше размолвок между нами не было.

И вот теперь в Ефимово могли уже быть немцы.

Как-то утром мы расположились на небольшой лесной полянке. За разговором мне удалось как следует рассмотреть своих попутчиков. Летчик, совсем молодой с виду, был стройным, голубоглазым, общительным, живым и энергичным.

Мое внимание привлек красноармеец в помятой, порванной в нескольких местах шинели. Ему было за тридцать, он носил рыжеватую бородку и такого же цвета усы. Звали его Василием.

Рядом с ним выглядел совсем мальчишкой боец по имени Ахмед, щуплый, невысокий, чернявый. Третий — высокий украинец Павло — запомнился мне с самокруткой в зубах, которой дымил почти беспрерывно.

Оружие имели все: Иванов — пистолет, остальные — винтовки. У меня же не было ничего.

— Добудешь в бою, — сказал Иванов. — Схваток с фашистами нам не избежать.

В тот день после детального изучения карты он сделал вывод:

— Отошли мы пока недалеко. Километров двадцать всего отмахали. Надо увеличить ночные переходы, чтобы быстрее выйти к своим. Сейчас — отдыхать.

Расположились в густых зарослях орешника, на краю поляны.

Позавтракали двумя банками рыбных консервов и сухарями — последним, что было в запасе.

— Надо бы разжиться продуктами, — сказал Иванов.

— Позвольте, я наведаюсь в ближайшую деревню? — предложил Павло.

— Сейчас все отдыхаем, а к концу дня сделаем разведку, — ответил лейтенант.

В кустарнике устроили постель на охапках папоротника и еловых ветках. Дежурили поочередно. Я улегся на свежий папоротник и раскинул руки. Спать почему-то не хотелось — не привык ко сну в дневное время. Лежал и думал: «Что с майором и курсантами? Где они? Неужели все погибли? Почему немцы не искали, не бросились вдогонку?!»

И вдруг пришло объяснение. Видимо, фашисты посчитали, что экипаж танка Т-28 состоял из пяти человек, а нас было шесть. Они обнаружили пятерых и успокоились, решили, что все. Значит, товарищи погибли или захвачены в плен — эта догадка обожгла болью. Мысли тревожили, отгоняли сон…

С наступлением темноты двинулись дальше. В лесу набрали немного земляники, но она была еще зеленая, малина — тоже. Но вот лес кончился, и мы остановились на опушке. Увидели впереди, в километре, деревню. А ближе, на лугу, паслись корова с теленком, возле них стояла девочка лет десяти и размахивала хворостиной. Она была в длинной кофте и повязана белым платком.

Летчик подозвал ее к себе и поинтересовался, из какой она деревни и есть ли там фашисты.

Девочка пояснила, что они приезжали один раз, но тут же уехали.

Зося посмотрела на наши усталые, изможденные лица и вдруг предложила:

— Может, вы голодные? Может, вам поесть принести?

Неловко нам как-то было, но что делать, верно говорят, что голод не тетка. Мы виновато молчали.

— Я сейчас, — сказала Зося, — вы ждите тут и за коровой поглядите.

Зося повернулась и побежала к деревне. Мы ждали ее долго. Потом увидели бегущую обратно с узелком в руках.

— Вот мамка собрала: хлеб, яйца, немного сала, — протянула она летчику узелок.

— Спасибо тебе, Зосенька, и твоей мамке, — проговорил тронутый такой добротой Иванов. — А папка твой где?

— Там, где и все, — в армии, бьет фашистов, — ответила Зося, гордо вскинув голову.

Мы поужинали и с наступлением темноты двинулись вперед. Шли ночью, а днем отдыхали в лесных зарослях. И так несколько суток. Пищу удавалось доставать в деревнях у местных жителей.