За пять минут до ядерной полуночи - [4]

Как и положено хозяину, инициативу взял на себя Джон.

– Это святая святых посольства, – объяснил он, улавливая взгляд гостя, который тот не без интереса переводил время от времени со своего собеседника на детали зала, в котором они находились. – Переговорная комната, дженерал стафф, ситуационный центр – называйте, как хотите. В прямом и переносном смысле она со всех сторон полностью отрезана от внешнего мира толстыми стенами и техническим обеспечением. Зал расположен в центре здания, чтобы исключить любую попытку съема информации извне – с улиц, крыши и даже фундамента. В общем, самые важные встречи и принятие наиболее ответственных решений происходят именно здесь.

«Да уж, наслышан, – подумал про себя Гарушкин, – особенно после того, как Вадим Бакатин, последний председатель КГБ и первый руководитель новой спецслужбы – МСБ СССР, – с санкции политического руководства страны передал в знак «доброй воли» послу США в СССР Роберту Страусу всю техническую документацию сверхсекретной системы прослушки нового здания американского посольства», – но вслух поинтересовался:

– А разве не в кабинете посла?

– Нет-нет… После того как в конце пятидесятых-начале шестидесятых годов, не помню точно, вы сумели внедрить микрофон в государственный герб США, который висел на стене, прямо над рабочим креслом посла, мы приняли все меры к тому, чтобы исключить подобные эксцессы.

– Ну, это для вас эксцесс, казус, называйте, как хотите. Для нас это был успех, филигранно проведенное мероприятие. – Николай Константинович вспомнил, как еще молодым сотрудником органов госбезопасности с восхищением читал секретную спецлитературу о проведении этой уникальной операции, а потом даже встречался с некоторыми ее участниками.

– Честно говоря, мы особо и не рассчитывали, что герб США с вмонтированным подслушивающим устройством посол распорядиться повесить в собственном кабинете, – продолжил Гарушкин. Разведчик не смог отказать себе в удовольствии слегка погладить против шерсти американского коллегу, испытывая при этом гордость былыми победами своего ведомства, которое в те годы еще весомо и значимо называлось КГБ СССР.

– Мне рассказывали ветераны из нашей службы безопасности, что этот герб был чуть ли не произведением искусства, – ничуть не смущаясь щекотливой темы, продолжал американец.

– Да уж, действительно, тонкая ручная работа. Говорят, ваш посол был в восторге.

– Да, я тоже об этом слышал. А как вы его внедрили?

– На каком-то торжественном приеме его вручили Страусу наши пионеры. Так сказать, сувенир «в знак дружбы между двумя народами и государствами». А как вы обнаружили эту закладку?

– Весьма неожиданно. Во время отпуска посла проводили ремонт в его кабинете и совершенно случайно уронили ваш подарок. Герб упал на пол, раскололся, и из него вывалился микрофон.

– Представляю, каким это оказалось для вас шоком…

Джон помолчал и, улыбаясь с чувством легкой досады и сожаления о давнишнем проколе своей службы, развел руками: дескать, что уж теперь сделаешь… Нужно было помнить старую мудрость о данайцах, дары приносящих.

– Надеюсь, что сейчас в этой комнате ваших прослушек нет, – пошутил он. – Но в чем я абсолютно уверен, так это в том, что вы – первый сотрудник российской спецслужбы, который переступил порог этого кабинета.

Гарушкин понял, что время общих разговоров подходит к концу и сейчас речь пойдет о главном – то есть о том, ради чего он получил строго конфиденциальное приглашение не просто в американское посольство, а в его святую святых – самую засекреченную, недоступную и охраняемую часть.

– Вас наверняка удивила наша конфиденциальная просьба, обращенная лично шефу СВР, направить к нам одного из первых руководителей российской разведки, облеченного доверием и полномочиями вести чрезвычайно секретный, ответственный и важный диалог, а также принимать решения, от которых, скажу абсолютно не преувеличивая, будет зависеть будущее не только наших стран, но и значительной части мирового сообщества, – Джон Стоун перешел к главному.

Николай Гарушкин несколько напрягся. Уж чего-чего, а пафосных ноток он никак не ожидал уловить в речи представителя ЦРУ – весьма прагматичного и циничного в своей работе ведомства. Продолжая внимательно слушать, он механически расстегнул пиджак. Да, от своего шефа – директора Службы внешней разведки – он знал, что его из ряда вон выходящий визит в посольство США, да еще и в таком необычном формате (один на один с руководителем посольской резидентуры ЦРУ), одобрен не просто политическим руководством страны, а первым лицом государства. Знал он и о чрезвычайной важности и секретности запланированной встречи, и о предмете предстоящего разговора, но не был в курсе главного (мог лишь только догадываться) – о чем конкретно пойдет речь.

– Не скрою, – продолжал тем временем Джон, – я рад, что не ошибся в своих предположениях по поводу того, что руководитель вашей службы направил для выполнения этого чрезвычайного поручения именно вас.

– Благодарю за доверие, – с легкой тенью иронии произнес Гарушкин. Ему по жизни всегда не нравилось, когда американская разведка оказывалась права в своих предположениях и прогнозах, даже по мелочам.