За пределы безмолвной планеты - [3]

— Эй, послушайте!..

Двое поспешно отскочили от заходящегося в плаче мальчишки. Один из них — тот, что был выше и плотнее — заревел как раз таким голосом, какого Рэнсому недоставало:

— Кто вы такой, черт побери? Чего вам здесь надо?

— Я в этих краях в походе. Но я обещал бедной женщине…

— К черту бедную женщину! — перебил тот. — Как вы сюда попали?

На помощь Рэнсому пришло раздражение, и он резко ответил:

— Пролез сквозь изгородь. Мне неизвестно, что вы тут делаете с мальчиком, но…

— Надо было нам завести собаку, — не слушая Рэнсома, бросил толстяк своему компаньону.

— Была у нас собака. Вы же сами пожелали использовать ее для опыта, — впервые подал голос второй. Он был немного ниже толстяка, но гораздо стройнее и моложе, голос его показался Рэнсому смутно знакомым.

Рэнсом попытался еще раз начать сначала:

— Послушайте, я не знаю, что вы делаете с мальчиком, но его рабочий день давно кончился. Вам пора отослать его домой. Мне вовсе не хочется вмешиваться в ваши дела, но…

— Кто вы такой? — взревел толстяк.

— Если вас интересует имя, меня зовут Рэнсом. Так вот…

— Погодите, — встрепенулся худощавый, — вы, случайно, не учились в школе Уэденшоу?

— Учился.

— То-то мне показалось, что я узнал ваш голос, — улыбнулся тот. — Моя фамилия Дивайн. Помните меня?

— Ну конечно. Еще бы нет! — воскликнул Рэнсом, пожимая ему руку с несколько вымученной сердечностью, обычной для подобных встреч. По правде говоря, из всех соучеников Дивайн оставил у него самые неприятные воспоминания.

— До чего трогательно, а? — ухмыльнулся Дивайн. — Негасимый свет школьных дней сияет даже на пустошах между Наддерби и Стерком. Самое время нам ощутить комок в горле и вспомнить воскресные проповеди в милой сердцу школьной часовне! Вы, кажется, не знакомы с Уэстоном? — Дивайн указал на своего внушительного и громогласного компаньона. — Не какой-то там, а знаменитый Уэстон. Великий физик. Режет Эйнштейна на части и кушает Шредингера с маслом. Уэстон, позвольте вам представить моего однокашника Рэнсома. Доктор Элвин Рэнсом. Знаменитый Рэнсом. Великий филолог. Режет Есперсена на части и кушает…

— Знать об этом ничего не знаю, — заявил Уэстон, который все еще держал за шиворот несчастного Гарри. — Если вы ждете, что я буду расточать любезности субъекту, который только что вломился ко мне в сад, так я вас разочарую. Мне наплевать, в какой школе он учился и на какое шарлатанство сейчас тратит деньги, так необходимые науке. Я желаю только знать, чего ему здесь надо, а потом пусть убирается, чтобы я его больше не видел.

— Не будьте ослом, Уэстон, — голос Дизайна посерьезнел. — Рэнсом заглянул к нам очень кстати. Рэнсом, не обижайтесь на его манеры. Как говорится, под внешней суровостью скрывается благородное сердце. Вы, конечно, не откажетесь чего-нибудь выпить и поужинать?

— Очень любезно с вашей стороны, — отозвался Рэнсом. — Но как насчет мальчика…

— Он чокнутый, — зашептал Дивайн, увлекая Рэнсома в сторону. — Обычно работает, как вол, но иногда бывают вот такие припадки. Мы просто хотели отвести его в душевую и подержать там часок, пока не придет в себя. Все равно в таком состоянии домой его отпускать нельзя. Мы это делаем по доброте душевной. Если захотите, чуть погодя сами отведете его домой. А потом возвращайтесь, здесь и переночуете.

У Рэнсома голова шла кругом. Все происходящее было неприятно и подозрительно, он чувствовал, что творится нечто незаконное. С другой стороны, подобно всем своим современникам и собратьям по классу, он был глубоко, хотя и иррационально убежден, что с подобными событиями обычный человек сталкивается только в книжках и они во всяком случае уж никак не связаны с профессорами и старыми школьными товарищами. Так или иначе, Рэнсом понимал: даже если здесь что-то нечисто, отбить мальчишку силой не удастся.

Тем временем Дивайн что-то негромко втолковывал Уэстону. Впрочем, вел он себя вполне естественно: просто хозяин в присутствии гостя обсуждает, как бы поудобнее его устроить. В конце концов Уэстон издал невнятное ворчание в знак согласия. Рэнсом, кроме всего прочего, теперь испытывал еще и обычную неловкость человека, набивающегося в гости; он повернулся к ним и хотел заговорить. Но Уэстон уже обратился к мальчику:

— Намучились мы с тобой сегодня, Гарри. Будь в нашей стране нормальные законы, я бы с тобой разобрался. Замолчи! Утри сопли! Так и быть, в душевую тебе идти не обязательно…

— Это не душевая, — захныкал слабоумный, — совсем не душевая. Я не хочу снова в эту штуку…

— Это он про лабораторию, — перебил Дивайн. — Он как-то туда залез, и его случайно заперли на несколько часов. Отчего-то он перетрусил там, как заяц. Как говорится, бедный робкий индеец! — Дивайн повернулся к мальчику: — Слушай, Гарри. Этот добрый джентльмен отведет тебя домой, только сначала немного отдохнет. Зайди-ка в дом и посиди тихонько в прихожей, а я тебе дам чего-то вкусненького. — И он очень похоже воспроизвел чмоканье пробки, извлекаемой из бутылки. Гарри понял и радостно захохотал, а Рэнсом вспомнил, что этот трюк Дивайн проделывал еще в школе.

— Пусть заходит, — буркнул Уэстон, повернулся и исчез в доме. Рэнсом заколебался было, но Дивайн стал его уверять, что Уэстон будет просто счастлив провести с ним вечер. Конечно, это была неприкрытая ложь, но Рэнсому гак хотелось отдохнуть и чего-нибудь выпить, что он отбросил все мысли о приличиях. Он последовал за Дивайном и Гарри в дом и минутой позже уже сидел в кресле, поджидая Дивайна, который отправился за виски.