За пределами желания. Мендельсон - [39]
И вдруг он всё понял. Одна из тех внезапных, пронзительных вспышек интуиции — он понял, почему пришли только те, кто не получил приглашения.
— Фридерик, у тебя есть пригласительный билет?
Тот протянул ему карточку, где чёрным по белому было написано...
— Посмотри, посмотри, Фридерик! «Месье Фридерик Шопен и Феликс Мендельсон просят Вас оказать им честь своим присутствием и посетить их совместный концерт, составленный из их сочинений, который состоится 14 января...» Января!.. Ты, несчастный пианист...
Шопен тупо уставился на карточку. Его губы дрожали, казалось, он вот-вот упадёт. Лист схватил его за локоть.
— Bohze Моу! Bohze Моу!.. — повторял Шопен по-польски. Он хотел бежать к Сене и утопиться.
— Это ничего не решит. Подожди! — В мозгу Феликса возникла идея. Она была безумной, но это был шанс. Один из тысячи. — Займи моё место, — бросил он Листу, — и слушайте меня. Вы оба будете играть. Понимаете? Играйте, пока я не вернусь.
Он уже бежал через кулисы на улицу. Слава Богу, мимо проезжал фиакр, его крыша была белой от снега.
— Улица Святого Доминика, и, пожалуйста, поскорее!
Скорость — вещь относительная. Для человека, который спешит, движение кометы может показаться медленным. Этот фиакр словно прирос к земле.
— Скорее, ради Бога, скорее!
Наконец вот он, особняк Ротшильда. Дворецкий смерил взглядом взлохмаченного, словно безумного посетителя.
— Да, мадам баронесса дома, но...
Дверь отворилась.
— В чём дело? О, это вы!
Ему потребовалось время, чтобы объяснить лаконично или просто связно, что произошло, поскольку он был слишком взволнован. Но она поняла.
— Улица Святого Петра, вы сказали? — Она уже дёргала за шнурок колокольчика, вызывая мажордома. — Я хочу, чтобы все, кто находится дома — все, слышите? — немедленно отправились по следующим адресам. Все кареты должны быть задействованы...
Феликс покинул её, когда она диктовала имена и адреса.
Затем он бросился обратно в концертный зал. Он, как дурак, отпустил фиакр. Ну да ладно, не важно, он мог бежать не хуже лошадей. И он бежал по снежному месиву, натыкаясь на людей, бормоча извинения. Люди оборачивались, чтобы взглянуть на запыхавшегося молодого человека без шляпы, бегущего в вечернем костюме... И вдруг он увидел это и остановился, словно сражённый пулей. Это была одна из сотен жёлтых афиш, объявляющих о дебюте Марии, и она была перечёркнута двумя чёрными полосками со словом «отменен», напечатанным красным цветом. Следующая афиша, которую он увидел, была тоже перечёркнута, и следующая, и следующая. Он заметил старика, наклеивающего эти полоски бумаги, и подошёл к нему.
— Она отплыла в Америку — так они мне сообщили. Передумала в последнюю минуту. Что взять с женщины...
Он сказал «спасибо» и отошёл. Странно, он мог стоять, чувствовать, как снежинки нежно целуют его лицо. Ему не было больно, он словно утратил чувствительность. «Она не приедет». Эти слова всё время звучали в его мозгу. Он никогда больше не увидит её. Всё кончено. Никогда больше не увидит... Он не был зол, не был огорчён. Просто чувствовал страшную усталость. Что-то внутри у него умерло. Возможно, это была его юность. Ему хотелось только одного — уехать домой. На этот раз он в самом деле этого хотел.
Феликс продолжил путь к концертному залу. Больше незачем было торопиться. Он плохо знал этот район и заблудился в лабиринте кривых улочек и извилистых переулков. Приближалась ночь — без звёзд, без красоты. Только тёмно-серое небо, по которому плясали снежинки. Когда он приблизился к концертному залу, его внимание привлекло странное зрелище. Сквозь снежное марево мерцала бесконечная гирлянда экипажных фонарей. Ливрейные кучера терпеливо высиживали на своих местах. Дверь на сцену оказалась открытой, и он прошёл за кулисы. Сидя напротив друг друга, склонившись над клавиатурами, Лист и Шопен заканчивали Революционный этюд. От них невозможно было отвести глаза — настолько они были великолепны. Лист играл, как обычно, феноменально, но Шопен был гениальнее, он играл, думая о своей любимой и поверженной Польше, о маленьком домике в Желязове, который он никогда не увидит, о счастливых днях, оставшихся позади.
Феликс прошёл к рампе и выглянул в зал. Он был полон, но его это не удивило. Его собственное поражение требовало какой-нибудь компенсации. Ну что ж, вот она. Гром аплодисментов, знаменовавший окончание концерта, и был компенсацией. Немного раньше это значило бы для него так много, теперь же не значило ничего... Странно, каким пустым мог сделаться мир только из-за того, что в нём не было одного человека... Ну да ладно, вся эта глупая затея оказалась не напрасной. К Фридерику наконец пришёл успех. Он стоял, положив одну руку на фортепьяно, улыбаясь своей застенчивой улыбкой, откинув назад длинные волосы, раскланиваясь на овацию, в то время как Лист, проявляя один из тех неожиданных жестов скромности, которые были гранями его обаяния, стоял позади и тоже аплодировал. Нет, концерт был не напрасным. Завтра Фридерик сделается любимцем парижских салонов. Он переедет в какой-нибудь элегантный особняк и будет обучать музыке обожающих его графинь. Они заберут часть его гения, но отдадут ему аромат своих дорогих духов, щебет своей аристократической болтовни, блеск светской жизни, который был ему необходим. Он будет счастлив, счастлив настолько, насколько мог быть счастлив в глубине души несчастный человек. Он находился на пути к новой жизни.
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман немецкого писателя Валериана Торниуса посвящён Вольфгангу Амадею Моцарту. Перед читателем проходит вся жизнь великого композитора с детства до безвременной смерти. Основываясь на фактах биографии, свидетельствах современников, писатель создаёт яркое, эмоциональное повествование о нелёгкой судьбе гения, который с ранних лет вынужден был растрачивать свой талант в борьбе за существование. В романе широко показана музыкальная жизнь Европы второй половины XVIII в.
Великий итальянский композитор Джоаккино Россини открыл новый век в опере, став первым среди гигантов итальянской музыки — Доницетти, Беллини, Верди, Пуччини. Книга Арнальдо Фраккароли написана на основе огромного документального материала, живо и популярно. Не скрывая противоречий в характере и творчестве композитора, писатель показывает великого музыканта во весь гигантский рост, раскрывая значение его творчества для мировой музыки.
Книга венгерского писателя Дёрдя Шандора Гаала посвящена жизни великого пианиста и композитора Ференца Листа (1811- 1886). Ференц Лист - гордость венгерской культуры и в то же время музыкальный деятель мирового масштаба, с именем которого связана целая эпоха в развитии музыкального искусства XIX столетия.
Роман Фаины Оржеховской посвящен великому польскому композитору и пианисту Фридерику Шопену. Его короткая жизнь вместила в себя муки и радости творчества, любовь и разочарования, обретения и потери. Шопену суждено было умереть вдали от горячо любимой родины, куда вернулось лишь его сердце. В романе нарисована широкая панорама общественной и музыкальной жизни Европы первой половины XIX века.