За пеленой надежды - [113]

Мики пристально рассматривала камень. Он был синий, как яйцо малиновки, и к его центру сходились забавные линии, которые на первый взгляд напоминали женщину с протянутыми руками, но при более тщательном рассмотрении казалось, будто две змеи свернулись на дереве. Позади камень обрамлял желтый металл, на котором значилась какая-то надпись на иностранном языке, но она так стерлась, что прочитать ничего не удалось.

— Клянусь, Мики, этот камень был бледного цвета, когда женщина подарила его мне. Но теперь он стал ярко-синим.

— Рут, значит, ты не воспользовалась удачей?

— У меня удач хоть отбавляй. Я хочу, чтобы камень хранился у тебя. — Рут протянула руку и сжала пальцы Мики вокруг камня. — Мне хочется, чтобы он оказался при тебе в ту ночь, когда ты вернешься к Гаррисону.

Обе широко улыбнулись, и слезы потекли по их щекам.

Часть шестая 1985–1986

30

Сондра открыла старый стерилизатор, выхватила горячее яйцо и разбила его о стену. Оно было таким крутым, что желток посинел. А это означало, что инструменты стерильны. Надев старомодные резиновые перчатки, она вытащила поднос с дымящимися инструментами и понесла их к операционному столу.

На улице стоял изумительный июньский день, окна операционной были распахнуты, и кругом гулял нежный благоухающий ветерок, — в «настоящих» больницах это считается смертным грехом! — а над головой лениво вращался вентилятор, отгоняя мух от стерильного пространства.

Сондра работала одна. Она собиралась продезинфицировать инфицированную рану на руке старейшины племени таита.

Подруги давних лет вряд ли узнали бы женщину в тропическом хирургическом костюме из коротких брюк и туники без рукавов. Кожа Сондры приобрела темно-коричневый оттенок, свойственный столь многим коренным жителям Африки, а черные волосы она свернула спиралью и перевязала на макушке пестрым платком из яркой африканской ткани. Обратившись к пожилому человеку на операционном столе, она заговорила на почти безупречном суахили.

— Все в порядке, уважаемый. Вот немного сока от духа сна, чтобы ваша рука задремала.

А через минуту она услышала жужжание «Сесны», которая проносилась над посадочной полосой, чтобы спугнуть животных. Сондра подняла голову и улыбнулась. «Как хорошо, доктор Фаррар, — подумала она, — сегодня ты у меня поспишь, а то я привяжу тебя к кровати!»

Бедный Дерри! Он мчался то туда, то сюда, доставляя лекарства в отдаленные поселения, страдавшие от засухи, помогая правительственным силам проводить дезинфекцию в районах, охваченных малярией, и почти не находил свободной минуты для себя. «На Сейшельских островах времени для отдыха будет предостаточно», — не раз заверял он Сондру. Там, на островах Индийского океана, они вместе собирались провести первый настоящий отпуск.

Она от кого-то слышала, что спустя некоторое время мужья и жены устают друг от друга, становятся скучными и самодовольными. Медовый месяц кончается, и начинается жизнь, когда супругам приходится терпеть друг друга. С ней и Дерри такого никогда не случится! Они женаты уже более одиннадцати лет, а он волнует ее так же, как много лет назад.

Она побежала встречать его по пыльной посадочной полосе. Дерри держал сумку с почтой и мешочки с сахаром.

Когда оба, взявшись за руки, шли к территории миссии, Сондра заметила, что он хромает сильнее прежнего.

— Что новенького, доктор Фаррар? — спросил он, прижимая жену к себе.

— Ничего особенного, доктор Фаррар.

Сондра едва сдерживалась. Она хранила секрет, самый замечательный секрет, и ей очень не терпелось открыть его. Но не сейчас, а только после того, как он смоет красную пыль и разомнет свои косточки в горячей ванне.

— Папа! Папа!

Из школы вприпрыжку выбежал малыш, точная копия Дерри. Пятилетний Родди был так похож на отца, что любому было ясно, как мальчик будет выглядеть взрослым. Он унаследовал все, за исключением янтарных глаз — они достались ему в наследство от матери.

Дерри подхватил сына на руки. Сондра прижала руки к животу. Это был ее секрет: скоро им придется делить свою любовь со вторым ребенком.

— Пойдем, Родди, — сказала она, избавляя мужа от визжавшего ребенка. — Папе надо отдохнуть.

Родди скакал впереди родителей, из-под коротких штанов цвета хаки сверкали грязные ножки.

— Нжангу говорит, что сегодня у нас будет чай с джемом! Он говорит, что украл его у противного старика Гупты Сингха!

Сондра бросила на него сердитый взгляд, но мальчик уже побежал сообщить о приезде отца.

— Думаю, Нжангу надо следить за тем, что он говорит в присутствии детей, — посетовала она.

Дерри пожал плечами. С этим ничего нельзя было поделать. Предубежденность к индийцам глубоко укоренилась в сознании кенийцев. Гупта Сингх был владельцем торгового поста, с которым миссия имела дело. Это был старый индиец, который предпочел остаться в Кении, когда тысячи его соотечественников бежали назад в Индию после захвата власти Кенияттой. Сингх был злейшим врагом Нжангу. «Индийцы размножаются как кролики, — часто говаривали старики из племени кикуйю. — И они могут питаться одним запахом промасленных тряпок!»

В последнее время Сондра тревожилась все больше: Родди перенимал от Нжангу немало плохого и научился от местных детей вести себя как дикарь. Когда она рассказала Дерри о своем беспокойстве и спросила, хорошо ли они поступают, растя своего сына в таком месте, тот возразил: «Видишь, я вырос в Африке, и это мне нисколько не навредило».