За океаном и на острове. Записки разведчика - [96]

Во-первых, по его мнению, наши ученые-обществоведы, пропагандисты не должны без конца подчеркивать, что мирное сосуществование является формой классовой борьбы между социализмом и капитализмом. Это воспринимается правящими кругами на Западе как подстрекательство Советским Союзом трудящихся в капиталистических странах на борьбу против их правительств, то есть как вмешательство во внутренние дела других стран. А ведь классовая борьба в странах капитала всегда происходила и дальше будет происходить без подсказки советских теоретиков и практиков.

Во-вторых, советские ученые и пропагандисты так преподносят мирное сосуществование, что капиталистические страны будто бы вынуждены заимствовать у стран социализма научные методы управления государством, планирование, организацию образования, различных систем социального обеспечения и, таким образом, придут к социализму. Советский Союз же и другие социалистические страны мало чего могут позаимствовать у капиталистических стран и всего могут достичь путем саморазвития. Мой собеседник считал, что это неверно. Советский Союз должен перенимать у развитых стран Запада все передовое и полезное во всех областях человеческой деятельности.

— Не пойму, почему ваши теоретики ополчились на мою теорию конвергенции? Ведь это же мой вариант вашей политики мирного сосуществования, — недоумевал ученый.

Я заметил, что теория конвергенции увековечивает капитализм, а это не укладывается в рамки учения о коммунизме.

— Какая чушь! — воскликнул профессор. — Ничего нет вечного. Никто не знает, какими будут СССР и США через пятьдесят — сто лет. Ваши ученые-обществоведы — схоласты, догматики, они не владеют тактикой политической борьбы. Они не понимают, что иногда целесообразно идти на компромиссы. Прежде всего нужно заботиться об улучшении жизни нынешнего поколения, а не только о том, что будет через сотню лет. Неужели они не видят, что постепенно, медленно конвергенция уже идет во всех областях науки, экономики, политического устройства, культуры, искусства, образования, социальных отношений, спорта, развлечений… Капитализм полезное перенимает у социализма и, наоборот, социализм все лучшее берет у капитализма. Это идет на пользу как советскому, так и американскому народам, да и всему человечеству. Вот по этой причине я ратую за мирное, спокойное, дружеское сотрудничество между СССР и США.

Сорокин взял со стола небольшую книжку с его докладом о конвергенции, сделанным в 1960 году на международном конгрессе социологов в Мехико. Передав ее мне, профессор сказал, что это подарок и он надеется, что я внимательно прочитаю доклад дома.

Мы еще некоторое время обсуждали различные аспекты теории конвергенции, впервые предложенной Сорокиным. В то время его приоритет почему-то советскими учеными не признавался. Видимо, они считали всемирно известного социолога просто «белым эмигрантом».

В дверях появилась Елена Петровна. Она улыбнулась и сказала:

— Мужчины, вы, наверное, уже устали от своих дискуссий. Пойдемте к столу.

Мы сели за обед. Хозяйка предложила нам красного грузинского вина.

— Что ты, — сказал профессор, — давай-ка нам лучше русскую водку, а красным причащайся сама.

И, обращаясь ко мне, добавил:

— Вообще я не пью, но в таких случаях, как сейчас, я предпочитаю водку. Вспоминается молодость, Родина.

Поначалу за обедом шел светский разговор, в котором доминировала Елена Петровна. Затем вернулись к политике. Отметили, что в результате победы в войне, выдающихся достижений в области экономики, науки и культуры авторитет Советского Союза в мире неизмеримо вырос, по социалистическому пути пошли многие страны.

— Да, авторитет Советской России высок, как никогда, — согласился Сорокин. — Но вы не обольщайтесь, что на социалистический путь вступили бывшие колонии. Не нужно гнаться за дешевыми, эфемерными политическими победами в Африке и Азии. Оказание большой экономической помощи этим странам ослабляет Советский Союз — ядро новой цивилизации.

Глубоко вздохнув, профессор продолжил:

— Не надо разжижать социализм. В Советском Союзе социализм должен возвышаться, как гранитная скала, сверкать всеми своими гранями, как хорошо отшлифованный огромный бриллиант.

— Питирим Александрович, когда же вы, всемирно известный ученый, напишете книгу о своей Родине? — спросил я.

Сорокин медленно поднялся со стула, молча прошелся вокруг стола. Остановился около меня и, потрясая руками, почти закричал:

— Вы мне шанса не даете! — в голосе звучали раздражение, укор, досада и боль. — Я давно хочу это сделать. Но я не могу писать книгу, высасывая данные из пальца и беря факты с потолка. Для этого нужно побывать на Родине.

Елена Петровна подошла к мужу:

— Успокойся, Питирим, успокойся. Тебе нельзя волноваться. Сядь и выпей чаю.

Сорокин последовал ее совету.

Я спросил профессора, что мы должны сделать, чтобы дать ему возможность написать книгу?

— Пусть Академия наук, Ленинградский или другой университет пригласят меня, — ответил ученый. — Все цивилизованные страны приглашали меня читать лекции. Только моя Родина не сделала этого. Туристом не поеду. Я очень хочу побывать в Советском Союзе и увидеть все своими глазами.