За океаном и на острове. Записки разведчика - [90]

Третий вопрос. Почему помощники президента Кеннеди — П. Сэллинджер, А. Шлезингер и другие — в своих книгах скрывают истину о том, что предложения о мирном улаживании ракетно-ядерного конфликта сделал президент Кеннеди, и пишут, что впервые они, эти предложения, якобы были получены от советника посольства СССР Фомина? Даже в тексте на мемориальной табличке в ресторане «Оксидентал» в Вашингтоне можно прочитать следующей «В напряженный период кубинского кризиса (октябрь 1962 года) таинственный русский мистер „X“ передал предложение о вывозе ракет с Кубы корреспонденту телекомпании Эй-би-си Джону Скали. Эта встреча послужила устранению угрозы возможной ядерной войны».

Здесь я хочу рассказать о том, как появилась эта табличка. О ее существовании я слышал давно. Но впервые точный текст получил от академика А. А. Фурсенко во время заседания «круглого стола» по карибскому кризису в Москве 28 января 1989 г. В тот же день я спросил присутствовавшего на дискуссии Скали, почему на табличке выгравирован искажающий правду текст? Скали ответил, что не знает, кто увековечил нашу встречу, и что предварительно текст ему не показывался.

В 1990 году я написал письмо Скали, в котором по просьбе кинорежиссера Андрея Стапрана высказал идею, что неплохо было бы создать совместный советско-американский документальный фильм к тридцатой годовщине карибского кризиса. В этом письме я поднял также вопрос о необходимости исправить надпись на табличке. Однако в своем ответном письме Скали ни словом на обмолвился об этом.

В первой половине сентября 1992 года я был в Вашингтоне со Стапраном. Он снимал там часть кадров к своему фильму. Кинорежиссер хотел воспроизвести мои встречи со Скали 26 октября 1962 г. в ресторане «Оксидентал» и в кафе отеля «Статлер». Скали, сославшись на запрет телевизионной компании Эй-би-си, отказался сниматься вместе со мной.

А. Стапран снимал меня в ресторане за столом, над которым висит мемориальная табличка. Я был один. Стул, на котором должен был сидеть Скали, пустовал. Я спросил управляющую заведением Джоун Данофф, кто предложил установить табличку и составил текст для нее. Она ответила, что не знает, но сказала:

— Уверена, все интересующие вас сведения о ней вы можете получить у Джона Скали, так как без его участия табличку не могли установить.

Мне кажется, что в ближайшее время эта табличка исчезнет из ресторана так же загадочно, как она и появилась там.

Попробую доказать, рассуждая объективно, неправильность утверждений Джона Скали и других американских деятелей, которых я упоминал, и высказать собственное суждение, почему сотрудники Белого дома пошли на искажение истины.

По своему невысокому служебному положению Д. Скали и А. Фомин, особенно если сравнивать их с главами СССР и США, не могли взять на себя столь серьезную ответственность за предотвращение надвигавшегося военного конфликта [19] . Лишь два человека, располагая необходимой властью, могли принять кардинальное решение о прекращении ракетно-ядерного кризиса — это президент США Джон Кеннеди и председатель Совета Министров СССР Н. С. Хрущев.

Весьма возможно, толчком для принятия решения руководителями могла послужить моя первая встреча с Д. Скали 26 октября в ресторане «Оксидентал», где мы «проиграли» вариант развития событий, согласно которому за вторжением войск США на Кубу мог последовать захват армиями СССР и ГДР Западного Берлина. Но лишь толчком — не более. Причем первый импульс исходил от Кеннеди. И это понятно. Ведь содержание нашей беседы, как точно установлено, было немедленно доведено до президента Кеннеди. Сообщение же Хрущеву не направлялось, и, естественно, он не мог на него отреагировать.

Допустим невероятное: Хрущев якобы по своей инициативе составил точно такие же условия мирного урегулирования карибского кризиса. Но тогда он, несомненно, направил бы их президенту США через посла Добрынина.

Остается только один человек — хозяин Белого дома, кто, ознакомившись с содержанием первой беседы Скали с Фоминым, мог немедленно прореагировать на нее. Что он и сделал. Президент быстро сформулировал условия разрешения кубинского кризиса и поручил Скали срочно встретиться со мной еще раз и от имени «высочайшей власти США» передать их руководству Советского Союза. Что Скали и исполнил на второй встрече со мной в кафе отеля «Статлер».

Тогда почему близкие к Кеннеди деятели в своих воспоминаниях искажают истину и пишут, что инициатива исходила от советской стороны?

Думаю, что причина станет понятна, если вспомнить, сколь напряженная, буквально сумасшедшая, обстановка сложилась в США 26 октября. Под влиянием пропагандируемого в стране культа силы шовинистические, воинственные круги уже предвкушали вторжение на Кубу и быструю победу над Кастро.

До промежуточных выборов в Конгресс оставалось десять дней. В этих условиях президент Кеннеди, очевидно, посчитал невозможным открыто, публично, в прессе выступить с компромиссным предложением. Он опасался, что военно-промышленный комплекс и антисоветски настроенные массы избирателей обвинят его в трусости, в том, что он боится и идет на уступки Советскому Союзу. В результате демократическая партия могла потерять места в сенате и палате представителей. В силу этих обстоятельств команда президента старалась затушевать, а еще лучше — замолчать тот факт, что компромиссное предложение исходило именно от хозяина Белого дома.