За океан. Путевые записки - [59]

Когда пароход опять тронулся, панорама Нью-Йорка делалась всё более и более разнообразною; ближайшие к берегу здания закрывались множеством мачт всевозможных судов. Уверяют, что по обширности и красоте местоположения нью-йоркская гавань третья в мире. Лучшими считают гавани в Константинополе и Рио-Жанейро. Вот мимо нас медленно идет пароход весьма оригинальной конструкции: это целый трехэтажный плавучий дом; в его открытых с боков палубах виднелись группы танцующих и слышались звуки вальса. Оказывается, что такие увеселительные пароходы ходят из Нью-Йорка на взморье ежедневно и всегда бывают переполнены пассажирами, любующимися встречею судов из Европы: многие кричали и махали шляпами и платками. Вот мы миновали статую Свободы и вступили в реку Гудзон. Эта река у Нью-Йорка имеет версты полторы ширины, и берега её сплошь застроены пристанями различных пароходных компаний. Миновав многие пристани, «City of Paris» вовсе остановился, хотя ему, очевидно, надлежало повернуть под прямым углом и войти в узкое пространство между двумя пристанями. Однако, несмотря на ширину реки, наш гигант не имеет здесь достаточно места для исполнения поворота, и за эту задачу взялись два маленькие пароходика. Один тянул корму при помощи перлиня, другой толкал ее с противоположной стороны прямо своим носом, обделанным кранцами. Эта операция продолжалась целых 20 минут, и только тут, среди других близко стоящих и снующих по всем направлениям пароходов, можно было составить себе наглядное представление о громадности нашего «City of Paris», который сделался теперь совершенно беспомощным.

Стоя всё это время на палубе, я рассматривал первый из видимых мною американских городов и, признаться, он производил на меня довольно грустное впечатление. Тогда как в европейских городах первое, что бросается в глаза в новом городе, — это колокольни церквей, здесь их почти не видно. Выделяются только верхушки высоких домов да густые сети телеграфных и телефонных проволок. На пристанях и набережной много народу, и обычная для портового города суета.

Наконец поворот окончен. С пристани положили сходни; можно выходить на твердую землю. Боже, как это приятно после томительного шестисуточного пребывания на пароходе. Грустно лишь то, что чувствуешь себя отделенным от родины этим океаном и знаешь, что волей-неволей придется еще раз совершить такой же океанский переезд. Но теперь некогда рассуждать: наскоро прощаюсь с товарищами по путешествию на пароходе и устремляюсь на пристань, чтобы скорее ступить на американскую почву.

XVIII. Нью-Йорк

Пароходная пристань компании Inman Line в Нью-Йорке представляет огромный деревянный сарай, служащий залою для публики и помещением для осмотра багажа. Тут же оказалось несколько комиссионеров от главных гостиниц и от особого товарищества, занимающегося исключительно перевозкою багажа. Эти комиссионеры называются передатчиками (transferer). Однако они не набрасываются на публику, как в Европе, напротив, спокойно разгуливают в красивых летних костюмах и соломенных шляпах. Передав мою таможенную карточку одному из таких transferer и сказав, что желаю остановиться в гостинице «Grand Union Hotel», я избавил себя от всяких формальностей. Transferer представил мои вещи таможенному чиновнику, который весьма любезно только пощупал их снаружи и поставил кресты мелом, что означало окончание осмотра. Затем transferer привязал к каждому чемодану холщовые билетики и написал на них название гостиницы и мою фамилию. Всё это, конечно, мелочные подробности, но я упоминаю о них потому, что, как потом убедился, transferer’u встречают проезжающих в Америке на всех поездах и пароходах и избавляют от множества хлопот с багажом. На железных дорогах это делается еще проще и без всякой потери времени, именно, на одной из последних станций перед большим городом в поезд входит подобный transferer и предлагает желающим перевезти вещи в гостиницу или на другой воксал. При этом пассажиры обменивают свои багажные квитанции (маленькие медные пластинки с нумером, их называют тут чеками — cheques) на другие, по которым и получают затем вещи в назначенном пункте. Это особенно удобно потому, что в Америке извозчики очень дороги (например, в Нью-Йорке конец стоит 2 доллара, или около 4-х рублей), и большинство пассажиров с воксалов направляется в гостиницы пешком или по конно-железным дорогам, так что возиться с багажом не совсем приятно. Transferer берут за каждое место, будь это сундук или ручной чемоданчик, по 25 центов, но зато решительно отказываются от всяких прибавок. Когда еще тут же, на пристани в Нью-Йорке, я хотел принудить взять «на чай» то получил в ответ: «оставьте эти европейские привычки, я такой же джентльмен, как и вы».

Итак с пароходной пристани я пошел прямо в город, рассчитывая прибыть в гостиницу попозднее, когда туда же прибудут мои вещи. Через несколько улиц я очутился на главном проспекте, пересекающем вдоль весь Нью-Йорк — это известный Broadway. Тут я тотчас купил план и начал знакомиться с городом. Нью-Йорк построен на острове Манхатан (Manhattan), длиною около 20, а шириною не более 3-х верст, в самом устье реки Гудзон, причём с запада остров омывается рекою Гудзон, а с востока её рукавом Ист-Ривер (East River). Южная часть острова, ближайшая к океану, представляет ядро города, его древнейшую часть, построенную еще голландцами, первыми сюда переселенцами; город носил тогда название Нового Амстердама. Тут улицы по большей части кривые и узкие. Вся остальная часть города, постепенно застроившаяся и продолжающая еще застраиваться на севере, представляет правильную сеть продольных и поперечных улиц, из которых продольные (числом 10) называются авеню с последовательными номерами от востока к западу, а поперечные, называемые просто улицами (числом 217), пересекают все авеню под прямыми углами и занумерованы по порядку с юга на север. Такая система чрезвычайно облегчает разыскание адресов для приезжего. С номерами авеню или улицы сейчас является и представление о месте в городе. Бродвей пересекает весь город по диагонали и является главною артерией всего Нью-Йорка. Для облегчения сообщения имеется множество конно-железных дорог, так что по некоторым авеню проложено по четыре пары рельсов, но, кроме их, устроены еще паровые воздушные железные дороги (Elevated Railroad), которые четырьмя магистральными и почти параллельными линиями доставляют не только удобное, но и весьма быстрое сообщение на большие расстояния. Эти воздушные дороги устроены на особых помостах, поддерживаемых рядами чугунных колонн, на высоте 2-го или 3-го этажей. Они пролегают или по середине, или с боку улицы. На небольших расстояниях, приблизительно каждую версту, на перекрестках улиц устроены станции, в виде простого расширения этот воздушных помостов, и оттуда лестницы для подъема и спуска. Неоспоримо, что такие железные дороги в городе очень удобны, во они безобразят и темнят улицы. Непривычному пешеходу внизу приходится вздрагивать при каждом проносящемся над ним поезде. Сверху валится сор и всякая дрянь. Говорят, что здесь, подобно Лондону, предполагали проложить подземные железные дороги, но это оказалось весьма затруднительным, так как весь Манхатан представляет одну сплошную гранитную скалу. Кстати замечу, что Манхатан по-делаверски значит остров пьянства.