За океан. Путевые записки - [123]

XXXII. Сан-Хосе́ и Санта-Крус

Из Сан-Франциско я поехал почти пряно на юг, в городок Сан-Хосе́ (San José), который избрал центральным пунктом для посещения наиболее замечательных мест тихоокеанского побережья; этот городок представляет, между прочим, и ближайшую железнодорожную станцию для поездки на знаменитую обсерваторию Лика. Несмотря на весьма недавний наплыв населения в Калифорнию, тут построена уже довольно густая сеть железных дорог, так что из Сан-Франциско в Сан-Хосе́ я мог выбирать между тремя железнодорожными путями. Я поехал по Южной тихоокеанской дороге (Southern Pacific), известной более под названием «Дороги Заходящего Солнца» (Sunset Route). Она тянется от Портлэнда на севере до Лос-Анхелес на юге тихоокеанского побережья Соединенных Штатов, далее пересекает хребты Кордельеров и оканчивается в Эль Пасо, на границе Мехики. В Калифорнии главная линия имеет множество боковых веток и, вообще, представляет наибольшую железную дорогу на крайнем западе материка Америки. На всех вагонах этой дороги нарисовано заходящее Солнце, на половину погруженное в воды океана и бросающее последние лучи на твердую землю.

По железнодорожной ветви, соединяющей Сан-Франциско с Сан-Хосе́, ездят летом преимущественно дачники, потому что зажиточные граждане Сан-Франциско выбираются на лето в различные места роскошной долины Санта-Клары. Я попал на один из таких дачных поездов, битком наполненный пассажирами.

Тут я подивился оригинальному способу контроля пассажиров кондуктором. Тотчас по выходе Поезда кондуктор отобрал билеты решительно у всех пассажиров и взамен билетов засунул за ленты шляп цветные лоскутки толстого картона, причём для каждой станции у него принят определенный цвет. Но так как разных цветов оказалось меньше, чем разных промежуточных станций, то некоторые лоскутки были снабжены еще одной или двумя дырочками. Эти лоскутки служат, очевидно, довольно продолжительное время. После такого обмена все пассажиры оказались, так сказать, с ясными вывесками на шляпах и более уже не тревожились кондуктором. Этот последний перед каждою остановкою поезда быстро проходил все вагоны и только выдергивал лоскутки определенного цвета. Выдергивание служило безмолвным напоминанием, что на первой остановке пассажир должен выходить из вагона. Проходя по вагону следующий раз, кондуктор спрашивал билеты лишь у пассажиров, не имевших лоскутков, т. е. у вошедших на промежуточной станции; их, понятно, он клеймил таким же образом. Я невольно подумал, что стал бы делать кондуктор, если бы явился такой пассажир, на шляпе которого не оказалось бы ленты, удобной для засовывания лоскутка картона? Однако, таких не было: даже простые рабочие имели на своих грубых соломенных шляпах хоть веревочку. Очевидно, пассажиры уже привыкли к здешним порядкам, отличающимся простотою и удобством.

Мы ехали по весьма живописной, гористой местности, вдоль так называемого Берегового хребта (Coast Range). Справа виден был Тихий океан, а слева — скалы, по большей части густо поросшие лесом. Если на скалах были свободные, голые места, то они были заняты гигантскими объявлениями, намалеванными, вероятно, масляною краской. Буквы должны иметь огромные размеры, потому что некоторые объявления виднелись версты за две от полотна дороги, и всё же легко читались, а главное — бросались в глаза. Дачные мужья, едущие в Сан-Франциско, читают эти объявления и делают по ним соображения о покупках в городе.

Через полчаса пути дорога сворачивает от берега, переваливает Береговой хребет и направляется вдоль долины между этим хребтом и предгорьями Сиерра-Невады; хотя океана не было уже видно, но местность стала еще более живописною, и везде виднелись красивые виллы, буквально утопающие в роскошной, тропической растительности. Через другие полчаса я вышел уже на воксал Сан-Хосе́, городка, славящегося как летнее и даже зимнее местожительство многих калифорнских богачей.

Сан-Хосе́ небольшой, но весьма чистенький городок с широкими прямыми улицами и роскошною зеленью повсюду. Здесь растут уже пальмы и другие тропические растения. Уверяют, что тут никогда не бывает морозов, хотя лето не слишком жаркое. Одна беда — летом почти не бывает дождей, но во всех садах устроены остроумные приспособления для поливки цветов и газона. Поливка производится из городского водопровода при помощи резиновой кишки, конец которой не держится в руках, а вставлен в особую вертушку с трубками, загнутыми в одну сторону (сегнерово колесо). Вода разбрасывается вращающимися трубками на весьма значительное расстояние. Такой прибор не требует за собой присмотра; когда известное пространство, около 10-ти саженей в диаметре, полито, кто-нибудь из гуляющих в саду, например, сам хозяин, переставляет вертушку на другое место.

Весь город обильно освещен электричеством; кроме мелких фонарей, на главном центральном перекрестке улиц установлена огромная вышка весьма легкой и изящной постройки, около 20-ти саженей высоты, на вершине которой имеется целая система фонарей. Эта вышка видна с больших расстояний и служила мне как днем, так и ночью отличным путеводителем: она построена подле той гостиницы, где я жил, или, вернее, только ночевал, и откуда бы я ни возвращался, всегда находил дорогу.