За новыми горизонтами. Первый полет к Плутону - [14]

В 1988 г., еще учась в аспирантуре, Алан начал обдумывать возможность послать непилотируемую экспедицию к Плутону. Он видел, что первым и, в какой-то мере, главным препятствием для нее являются, скорее, не технические или научные причины, а социальные и политические.

Для того чтобы добиться успеха, идея нуждалась в достижении некоей критической массы поддержки внутри NASA и в научном сообществе. Алан знал, что благодаря взаимным затмениям Плутона и Харона удалось получить много потрясающих данных, которые создали совершенно иное представление о Плутоне, показав, что он является весьма экзотической планетой. А открытие в конце 1980-х гг. атмосферы Плутона только добавило хвороста в этот костер. Алан понимал, что возрастающий научный интерес к Плутону можно будет использовать для поддержки идеи непилотируемой экспедиции к нему.

Но понимало ли это NASA? Судя по всему, не в полной мере. Плутон никогда не появлялся в окончательных списках экспедиций с высоким уровнем важности, в докладах, которые исходили от влиятельных комитетов, направляющих политику NASA.

Как бы то ни было, решение о том, что «Вояджер» не полетит к Плутону, было принято еще до открытия на планете атмосферы, до открытия гигантского спутника и до появления все более веских доказательств того, что Плутон обладает сложной и разнообразной поверхностью. С тех пор, как было решено, что «Вояджер» к нему не полетит, Плутон стал куда более привлекательным местом.

Более того, благодаря шести годам затмений Плутона и Харона удалось узнать очень многое, в том числе и о том, что поверхности светлой и темной сторон Плутона значительно отличаются, а также о том, что поверхности Плутона и Харона, как это ни удивительно, состоят из совершенно разного льда. На Плутоне был замерзший метан, в то время, как удалось выяснить, Харон состоит из водяного льда. Продолжавшиеся наблюдения покрытий — временного затемнения звезд, когда Плутон проходил перед ними — также выявили некоторые странные атмосферные структуры, которые, возможно, указывали на находившуюся на низкой высоте атмосферную дымку, что, в свою очередь, говорило об удивительно многогранной планете.

Учитывая все эти факторы, Алан рассматривал Плутон как самый очевидный следующий объект изучения, и он чувствовал, что наступил хороший момент, чтобы увидеть, сможет ли он найти поддержку этого исследования в сообществе ученых-планетологов.

Алан не был полностью уверен в том, как это следует делать, но подумал, что в первую очередь хорошо бы собрать всех ученых, изучающих Плутон, вместе на каком-либо заметном научном форуме. В то время насчитывалось всего около тысячи ученых-планетологов, активно занимающихся наукой, и большинство из них бывало на весенних и зимних собраниях Американского геофизического союза, куда они собирались на неделю, чтобы посетить секции по различным темам. Алан и несколько его коллег решили, что они организуют техническую секцию о новых открытиях и знаниях о Плутоне и предложат ее комиссии, организующей весеннее собрание геофизического союза, которое должно было состояться в Балтиморе в мае 1989 г.

Для того чтобы привлечь ученых, Алан прибегнул к помощи Фрэн Бэгеналь, молодого и рискового британского планетолога, которая производила большое впечатление благодаря работе в научной команде проекта «Вояджер». Фрэн только что получила свою первую «настоящую» работу — должность младшего преподавателя в отделении наук о планетах и атмосфере в Университете Колорадо, где Алан оканчивал аспирантуру и где Дэвид вскоре должен был стать преподавателем.

Фрэн не относилась к поклонникам Плутона. На самом деле вначале ее пришлось убеждать в том, что секция Плутона на собрании Американского геофизического союза вообще имеет смысл. В те времена Фрэн считала Плутон очень далекой диковинкой, а не местом, куда бы могли быть приложены ее научные интересы, связанные с магнитными полями. Для человека, который смотрел на планету и в первую очередь видел ее великолепные магнитные структуры, какой привлекательностью мог обладать такой маленький ледяной шар, как Плутон, который, скорее всего, был слишком мал, чтобы вообще иметь магнитное поле? Фрэн:

Честно говоря, я не особенно думала о Плутоне. Это был маленький объект на краю Солнечной системы. Магнитного поля у него, возможно, совсем не было. Тогда какое взаимодействие с солнечным ветром он может иметь и зачем беспокоиться и изучать его? Стоит ли проделывать такой долгий путь, чтобы обнаружить какую-то побитую глыбу льда?

Но Фрэн была восходящей звездой планетологии, и Алан хотел заполучить ее в свою команду. Оглядываясь назад, она считает, что согласилась во всем этом участвовать отчасти из-за уговоров Алана, а отчасти из-за неизбежной необходимости вдохновляться и дерзать на новые исследования после «Вояджера»:

Алан собрал группу людей и заинтересовал их работой с Плутоном. Я хорошо помню, что тогда подумала: «Ну „Вояджер“ вот-вот закончит свою работу, так что мы все будем делать?»

Итак, по наущению Алана Фрэн побывала на нескольких научных собраниях, посвященных Плутону, и вскоре начала заболевать «плутонской лихорадкой».