За номером 600 - [29]
Долго и напряженно всматривался Носов в тускнеющие дали. Обшаривал глазами лес. Там могли быть и свои и чужие. Разведчики с той и другой стороны. Следы лыжников свежие. Их даже не успела замести поземка. Носов попытался представить, что делалось в это время в полку. Не вернулись с боевого задания два летчика. Горюют на пустых стоянках авиамеханики. В тревоге - комэска. В штабе не отходит от телефона и рации командир полка. Не отзовутся ли откуда-нибудь пропавшие без вести Носов и Балабанов?
Все живое вокруг словно замерло. Ни звука. Ни огонька. Но вот мелькнуло что-то среди деревьев. Послышался легкий шум. Хрустнула где-то ветка. Показалось... И тут Носов опять заметил зайца. Он сидел на высоком пеньке и с любопытством взирал на летчика. "Не тот ли самый, что прятался в кустах?" - тепло подумал Носов.
Старался не шевелиться, чтобы пообщаться с косым. Как ни говори - живое существо. Вспомнил, как он однажды зимой охотился с отцом на зайцев в подмосковном лесу. Так хотелось убить из ружья хоть одного. Он был ворошиловским стрелком. Не терпелось продемонстрировать отцу свое мастерство. Но ружье у них с отцом было одно на двоих. Андрей Михайлович почему-то не спешил передать его сыну. Трижды стрелял Андрей Михайлович по зайцам, а убил только одного. "Будь ружье у меня, - сокрушался Носов-младший, - уж я бы не промахнулся". И только теперь, здесь, у линии фронта, на валдайской земле, он запоздало понял, что отец тогда не "мазал", как думал сын, а просто не хотел убивать зайцев и палил в них для острастки. "Возможно, - фантазировал Носов, - один из косых, не убитых тогда отцом, сидел сейчас на пеньке и обозревал свое снежное царство".
Когда возвращались домой, Андрей Михайлович сказал огорченному сыну:
- Добыли по одному, и хорошо. Главное, что мы с тобой по лесу побродили. Доведется ли когда-нибудь еще так...
Не довелось. Началась война. Носов протер рукой глаз. Пошевелился. Снег захрустел. Косой тотчас же сиганул с пенька в лес. И опять он остался наедине с тишиной. На аэродроме она случалась редко. То кто-то взлетал, то садился, то прогревал мотор, то выруливал на взлетную полосу. Сколько на аэродроме шумливой техники! И вся она в непрестанном движении. Вся в работе.
В поле зрения летчика торчали только верхушки деревьев. Ближе к нему рос куст шиповника. На фоне белого снега в сумерках ярко выделялись крупные красные ягоды. "Не добраться до них, - с огорчением констатировал Носов. Проглотил бы десяток - силенок сразу бы прибавилось..."
Не обольщая себя поживой, Носов снова пополз. Лыжня была узкой, но все же в какой-то мере облегчала движение. Он полз рывками, выбивался из сил, отдыхал, снова двигался вперед. Обогнул лес. Увидел на бугорке хутор. На нем сиротливо гнездились три небольших домика. Жил ли кто в них? Неизвестно. Сколько ни вглядывался в очертания ветхих строений - ничего не обнаружил, что бы говорило о присутствии там людей. "Может, они спят?" - подумал Носов и решил еще раз испытать судьбу. Полз к хутору. От потери крови все больше и больше слабел. Силы его были на исходе.
Все, что с Носовым произошло в течение последних часов, навалилось на него тяжким грузом. Порою он не отдавал себе отчета в том, что делал. Опять двигался, опять отдыхал. Только мороз да дикое безмолвие выводили его из шокового состояния. Тогда он превозмогал себя и снова барахтался в снегу. Глаза бежали по лыжной тропинке, ловили падающие с неба звезды. И ему порой казалось, что это происходит не с ним, а с кем-то другим. И что с неба падали не звезды, а свечи. Они не долетали до земли и гасли. И только серп луны не падал, не исчезал. Как появилась она над лесом, так и висела над ним, далекая и холодная.
Его мучила жажда. Носов глотал снег. Мелкий зуд бежал по здоровой руке. Пробирался к спине. Расползался по всему телу. Добирался до кончиков пальцев раненой ноги. И тогда он чувствовал, что она жива.
Из головы Носова почему-то не выходило слово "скорость". Он привык манипулировать ею в полетах. А здесь, на лыжной тропе, какая может быть скорость? Ползет на животе, даже на четвереньки не может встать. Выдохся. Решил снова передохнуть. Благо рядом оказались молодые сосенки. Ни мороз, ни ветер им не докучают. Стоят они себе красивые и нарядные. И от того, видно, Носову еще больше захотелось жить. Добраться до хутора. Чего бы это, ни стоило. До него было подать рукой.
Жизнь Александра Носова словно переломилась пополам. Одна половина находилась с ним, другая - по ту сторону фронта. Там остался родной полк, друзья, товарищи. Здесь - лыжная тропа, ночь и дьявольский мороз да впереди загадочный хутор. Чей он?
Лыжная тропа пошла на пригорок ступеньками. Носов с их помощью преодолел подъем и оказался у деревянного забора одного из трех домишек. Здесь на высоком месте резкий северный ветер пробирал до костей. Высокие печные трубы подпирали звездное небо. Кое-где из-под снега чернели щербатые фундаменты, на которых раньше стояли избы. Боясь закоченеть, Носов из последних сил подполз к двери дома и постучал по ней здоровой рукой. Кто-то выскочил в зеленой плащ-палатке. "Немец!" - похолодел Носов и тут же обмяк: на шапке незнакомца горела красная звезда...
Книга "Отравленные пули" — о русской революции 1917 года и контрреволюции; об известных и неизвестных покушениях на В.И. Ленина.В книге широко использованы неизвестные и малоизвестные материалы судебного процесса над правыми эсерами 1922 года, а также многие другие архивные источники. Из нее читатель узнает документально аргументированную правду об убийстве В.Володарского, М.Урицкого, о тяжелом ранении В.И.Ленина, о сговоре эсеровского руководства против Советской власти с буржуазными партиями белогвардейцев и иностранных посольств и их разведок, о мятежах, диверсиях, массовых расстрелах рабочих и крестьян в захваченных интервентами городах и селах России.
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.