За нашу и вашу свободу - [19]

Велико расстояние от главнокомандующего до юного прапорщика Домбровского. Но Ярослав разбирал план предстоящего наступления так, как если бы он сам был главнокомандующим. И он не мог не признать этот план разумным.

— Да это, душа моя, старый план Ермолова, — молвил Небольсин. — Не бери следующий боевой рубеж, пока не укрепил предыдущий. Вот так шаг за шагом и шли мы с Ермоловым. Да… Медлительно, но крепко…

В конце апреля верховой привез в редут приказ: всему гарнизону прибыть в Екатеринодар.

— Ты понимаешь, что это значит, Ярослав? — возбужденно говорил своему новому другу Гедройц. — Большая война! Наконец-то! Да что ты такой скучный? Расшевелись!

Ярослав сослался на головную боль. Его мучила двойственность его положения. Да, конечно, война — это то, к чему он себя готовил столько лет. Это его призвание. Здесь он приобретет необходимый опыт. Никакие книги не могут заменить урока боев. Все это так. Но к этой войне душа его не лежала. Он не мог не сравнивать маленьких свободолюбивых кавказских племен с собственным угнетенным народом. И вот он, поляк, идет в рядах угнетателей. Да, он дорого заплатит за приобретенный боевой опыт. Но иначе он не может поступить. Сейчас он русский офицер и никто более. А там — увидим… Ярослав не забывал добрых советов Лаврова. В академию? Да, в академию. Он уже и сейчас исподволь готовится к ней. Но до этого он должен продвинуться в чинах, он должен проявить свои дарования, пройти через горнило войны.

В Екатеринодаре лабинские отряды прошли переформирование. Все делалось необычайно быстро. Не прошло и двух дней, как Домбровскому было объявлено, что его часть назначена в колонну, которая выступает завтра в Адагумскую долину. Последний свободный вечер офицеры проводили по-разному: кто укладывался и экипировался, кто кутил, кто до рассвета картежничал, кто писал письма. Ничего этого не делал Ярослав. Он, как ни странно, читал. Его поселили в квартире местного учителя. С разрешения старичка хозяина Ярослав порылся в книжном шкафу и до рассвета читал. Там был его любимый «Современник» со статьями Чернышевского «Очерки гоголевского периода русской литературы». Ярославу казалось, что он снова перенесся в Петербург, в атмосферу жарких политических споров. За рассуждениями о литературе он угадывал смелую критику действительности, призывы к иному общественному устройству. Со вздохом отложив журнал, он принялся читать недавно вышедший сборник под скромным названием «Военные рассказы». Автор был ему знаком: граф Л.Н. Толстой. С наслаждением он перечел уже известные ему очерки о Севастополе. А «Набег» и «Рубка леса» вновь погрузили его в тревожную военную обстановку Кавказа.

Заснул он под самое утро. Проснувшись, спохватился, что не написал писем родным. Но уже не было времени, надо было бежать в часть.

Первый бой Лабинский полк принял в горном ущелье. Рота Домбровского шла в голове колонны. Шли, как на прогулке, без единого выстрела. Не доходя гор, Домбровский остановил роту. Из тыла прискакал Небольсин. Перед самым походом он получил чин майора и теперь командовал батальоном.

— В чем дело? Почему остановились? — спросил он, тяжело спрыгнув с коня.

— Спокойствие это мне подозрительно, — ответил Домбровский. — Нет ли засады?

Решили направить два отряда в обход ущелью с двух сторон. Одним из отрядов командовал Ярослав. Другим — Гедройц.

— Пушек не брать, — распорядился Небольсин, — пойдете налегке, только со штуцерами. Поменьше шума.

Предположение оказалось верным. На вершинах гор засели мюриды. Они не ожидали нападения с тыла и после ожесточенной перестрелки отступили. Колонна беспрепятственно прошла сквозь ущелье и вышла на широкое степное пространство. Здесь русских встретил сильный огонь, ружейный и артиллерийский. Колонна остановилась. Предстоял бой. Командир полка во время обхода позиций был ранен. Его увезли в тыл. Командование перешло к майору Небольсину. Он созвал командиров рот и батальонов. Домбровский предложил дать противнику ночной бой.

Все смеялись.

— Переколем друг друга в темноте, — сказал Небольсин.

Ярослав покраснел, но продолжал упорно отстаивать свой план. Он не был принят. Решили ждать утра.

На батальон вместо майора Небольсина был назначен другой офицер, дюжий краснолицый майор, только что прибывший из России. Чем-то он показался знакомым Ярославу. И майор пристально всматривался в Ярослава. Потом сказал нерешительно:

— Домбровский?

Теперь и Ярослав узнал его: Столбиков из Брест-Литовского кадетского корпуса! Как же он попал сюда?

Гедройц ему позже объяснил:

— А ты не знал? Всех тыловиков подмели на фронт. А на их места — искалеченных, пораненных фронтовиков. Честное слово, это хорошо! Правда?

Ярослав тоже находил, что это справедливо. Но ему было неприятно, что он опять попал в подчинение к такому человеку.

Ночь перед боем прошла не очень спокойно. Противник постреливал с явной целью не дать русским спать, утомить их.

Ярослав выслал солдат в секреты. Потом обошел цепь сторожевого охранения. Вернувшись в роту, он прошел к себе в палатку и зажег свечу, рассчитывая почитать перед сном. Внезапно кто-то вошел. Ярослав поднял голову: это был майор Столбиков.