За кулисами "Министерства правды" - [15]
Однако этот пункт продержался всего две недели и на практике, скорее всего, не применялся. Совнарком в специальном постановлении 17 мая нашел, что Отдел печати явно превышает свои полномочия, покушаясь на контроль за деятельностью партийных и советских центральных издательств, наркоматов и т. д., и отменил его. Такая самостоятельность местных советских органов весьма симптоматична: им явно не хватало универсального тотального средства подавления — предварительной цензуры, но время для нее еще не настало.
Несмотря на реквизицию типографий, книжных складов, запасов бумаги и т. д., частные и кооперативные издательства в первые годы не были запрещены. В Петрограде и Москве работали издательства Сабашниковых, «Начатки знаний», «Колос», «Огни» и др. Специально для издания произведений А. А. Блока создано было в Петрограде издательство «Алконост» С. М. Алянского. Книг выпустили они сравнительно немного, учитывая нарисованную выше ситуацию. Каждая книга пробивалась с огромнейшим трудом. Уже упоминавшийся выше «комиссар по печати» Петрограда Лисовский запретил весной 1919 г. издательству «Алконост» напечатать шесть книг, в том числе произведения Андрея Белого, Вяч. Иванова, Алексея Ремизова. А. М. Горькому, который в эти годы еще не боялся бороться за честь, достоинство и самое жизнь русских писателей и ученых, пришлось прочитать комиссару специальную популярную лекцию о значении книги. «Товарищ Лисовский! — пишет он ему 9 июля. — …Вы запретили издательству «Алконост» печатать книги (далее идет их перечисление. — А. Б.)…Все они имеют серьезное значение, как попытка группы литераторов разобраться в ее отношении к действительности…Я бы убедительно просил Вас разрешить эти книги к печати. Книг так мало. Агитационная литература не может исчерпать всех потребностей духа. Книга — орудие культуры, одно из чудес ее. Она особенно ценна теперь, когда люди так быстро превращаются в дикарей…»>15. Горький грозился пожаловаться на самоуправства комиссара печати в Совнарком, но, видимо, безуспешно: большая часть книг «Алконоста» так и не вышла в свет. В отместку Лисовский запретил сборник статей «Искусство и народ» под редакцией Конс;г. Эрберга, половина которого уже была набрана в 1918 г. по старой орфографии, потребовав новой. «Никакие увещевания и даже вмешательство А. В. Луначарского, — пишет Ф. И. Седенко (П. Витязев), — не могли убедить Лисовского отказаться от столь дикого распоряжения… набор пришлось разобрать»>16. Число таких примеров можно умножить: формальное отсутствие механизма предварительной цензуры, установленного в законодательном порядке, не мешало властям применять эффективные меры, как политического, так и экономического характера, для подавления независимого книгоиздательского дела. Не мешала этому и 14 статья первой Конституции РСФСР, принятой 10 июля 1918 г., которая предусматривала «свободное распространение» всех без исключения произведений печати, с весьма существенной, правда, оговоркой, что таковое право предоставляется «в целях обеспечения за трудящимися свободы выражения своих мнений» и в этих целях «уничтожается зависимость печати от капитала». Такая оговорка, впрочем, была снята в так называемой «сталинской Конституции» 1936 г., что, как известно, нисколько не повлияло тогда на суть небывалой по жестокости цензурной практики.
«Город Севастополь на берегу М. ского моря…» Эта шутка в свое время была очень популярна в журналистских кругах. Навеяна она была маниакальной бдительностью цензоров и начальников «первых» и «особых» отделов. Доведенная до гротеска военная цензура была введена вместе с началом Первой мировой войны; Временное правительство, провозгласив полную свободу печати, все же оставила ее, но в период двоевластия на практике она, как правило, игнорировалась.
После октября первые два месяца военная цензура вообще не упоминалась в официальных документах, и первая попытка введения ее относится лишь к 26 января 1918 г. Функции военной цензуры поручены были первоначально Военному Почтово-телеграфному контролю. Видимо, этого показалось недостаточным, и 23 декабря того же года по приказу Реввоенсовета, подписанному Троцким, было утверждено «Положение о военнореволюционной цензуре»>11. В частности оно гласило: «Все редакторы и издательства обязаны предварительно до выхода в свет представлять материалы, в коих сообщаются сведения военного характера. Виновные в нарушении подлежат суду Военного Трибунала». В «Положении…» подчеркивалось также, что Военная цензура вводится «на всем протяжении Республики». Вскоре, однако же, оно приобрело более расширительный, тотальный характер: без грифа военной цензуры не могло выйти в свет ни одно издание, хотя бы и совершенно далекое от военной тематики, вплоть до детских книг.
Вплоть до июня 1922 г., когда был создан Главлит, на каждой книге должен был присутствовать условный знак: «Р.В.Ц. №…».
В самом факте введения такой цензуры ничего особенного нет, если учесть, что страна была ввергнута в пучину гражданской войны. Иное дело — реальная ее практика. Военные цензоры выходили далеко за пределы поставленной перед ними задачи и, под предлогом, точнее «красным флагом» секретности, вычеркивали из газет и других изданий все, что так или иначе могло «подорвать революционный дух народа» и «веру в победу над силами зла». События гражданской войны должны были неизменно подаваться как триумфальное шествие Красной Армии, не знающей поражений. Порой, даже с точки зрения высших военных руководителей, цензоры перегибали палку, что и вызвало появление в январе 1919 г. в высшей степени примечательного и колоритного документа:
