За гранью слов. О чем думают и что чувствуют животные - [35]

Американский приматолог Патриция Райт изучает мадагаскарских лемуров. Она утверждает, что смерть одного – «трагедия для всей семьи». Она подробно описывала мне, что произошло, когда фосса – хищная мадагаскарская виверра[22] – загрызла хохлатого индри[23]. Когда хищница ушла, лемуры вернулись. Самка индри все время издавала звуки, немного похожие на то, как кричат лемуры, когда отбиваются от стаи. Но обычное «ау» у лемуров звучит иначе: во-первых, с большими интервалами, а во-вторых, звук должен быть выше и напористее. Здесь же это был тихий посвист, горестный, неумолкающий, снова и снова бьющий в уши. Остальные члены семьи, сыновья и дочери убитого фоссой лемура, свесившись с веток дерева, издавали такие же свистящие звуки, глядя с высоты пяти-десяти метров на лежавшего на земле мертвого отца. Пять дней подряд они возвращались к его телу – всего четырнадцать раз.

Питомец орнитолога и эколога Джоанны Бергер амазон Тико привязался к ее свекрови, которая последний год жизни провела в их доме. Весь месяц до ее смерти Тико отказывался подпускать к ней сотрудников хосписа. Просто не давал им до нее дотронуться. Даже когда медики просто хотели измерить женщине температуру, попугай бросался на них, так что во время визитов врачей его приходилось выгонять из комнаты. Последнюю неделю он просидел у изголовья умирающей, охраняя ее покой. «Он почти отказался от еды», – вспоминает Джоанна. Когда ее не стало и тело отвезли в морг, Тико «…полночи кричал у себя в комнате наверху, хотя раньше по ночам оттуда не доносилось ни звука, что бы ни происходило на первом этаже». И потом долгие месяцы попугай часами сидел на кровати, где когда-то лежала его старая подруга.

Горе – не просто реакция на смерть. Иногда люди, которых мы знали, умирают, но горя мы при этом не испытываем. Иногда те, кого мы любим, просто уходят из нашей жизни, и для нас это горе, хотя они живы. Мы по ним отчаянно тоскуем. Знакомство с кем-то меняет нашу жизнь, и утрата кого-то тоже ее меняет. Горе – не только вопросы жизни или смерти. Чаще всего это потеря близкого человека, его отсутствие. По словам Барбары Дж. Кинг, когда у пары или нескольких особей общая жизнь, то «горе – это потеря любви».

Действительно ли речь идет о любви? Когда слониха издалека замечает сестру и подзывает ее, то есть хочет контакта, или попугай видит свою «половинку» и стремится быть с ней рядом, некое взаимное тяготение заставляет двух особей искать близости. Чувство, стоящее за желанием близости, мы называем словом «любовь». Слоны и пернатые чувствуют любовь друг к другу не так, как чувствую ее я. Но эти же слова я могу сказать про моих друзей, маму, жену, дочь жены от первого брака, соседей. Любовь у каждого своя, и человеческая любовь может сильно отличаться и в качественном, и в количественном отношении. Но я верю, что слово, обозначающее то, что чувствует каждый из нас, обозначает и то, что чувствуют они. Любовь всегда многообразна, об этом писал еще Плутарх. Так что речь тут действительно о ней, о любви.

Есть животные, которые не тоскуют ни по умершим членам семьи, ни по постоянному члену пары. Но почему мы беремся это утверждать: потому, что так оно и есть на самом деле, или потому, что мы ничего такого не видели? А может быть, видели, но не поняли, в чем дело? Кому доводилось наблюдать за поведением чайки или мангуста до гибели партнера и после, да еще и несколько недель (а в случае с альбатросом – лет, пока птица не оправится от потери и не начнет участвовать в брачных играх, чтобы создать новую пару)? Истории о проявлениях горя у диких животных редки и случайны, поскольку естественная смерть обыкновенно не на виду. Цикл жизни и смерти у большинства животных происходит вдали от человеческих глаз. Зато владельцы домашних животных расскажут вам множество историй о котах, которые орут от горя благим матом, а потом неделями валяются в апатии, о печальных кроликах, о собаках, которые ходят на могилу хозяина или продолжают год за годом ежедневно встречать знакомый поезд, в надежде, что покойный все-таки вернется. Таким историям несть числа. У моей приятельницы жила пара бородатых агам, и когда одна ящерица умерла, вторая буквально лежала пластом. Понадобилось две недели, чтобы она смогла вернуться к жизни. Неужели даже ящерица страдает, потому что лишилась друга?

Я практически ни разу не наблюдал за животным, лишившимся пары. Но у нас с женой была пара уток, не расстававшихся с того момента, как они вылупились из яиц. Бок о бок с ними жили четыре курицы. Обитатели нашего птичника частенько разгуливали по двору. Но утка и селезень всегда были неразлучны. Они вместе плескались в воде, а когда приходила пора, спаривались. Однажды обе птицы заболели. Селезень, которого мы прозвали Дак Эллингтон, умер. А уточка по имени Пейджер выкарабкалась. Но, встав на ноги, она целыми днями бродила по двору, тыкаясь в заросли плюща и заглядывая под кусты. Искала, звала. Что ею двигало? Горе? Печаль? Она явно тосковала по своему селезню. Но прошло время, и она прибилась к остальным нашим птицам, превратившись в безмозглую курицу. Я не берусь рассуждать о ее чувствах, но я видел, что она скучает по своему партнеру. Она хотела его найти, но потом жизнь, как говорится, взяла свое, как всегда и бывает. Каждая такая история по отдельности неубедительна, бездоказательна и допускает неоднозначные толкования, но в совокупности они обретают смысл.