За городом - [37]

— Ах, ты, мерзавец! — закричал адмирал, подняв свою палку. — Ты скотина, негодяй!

— Проваливайте! — закричал этот грубиян, глухим хриплым голосом дикаря. — Проваливайте отсюда, не то я… — он сделал шаг вперед с поднятой рукой, но через минуту адмирал нанес ему три удара по руке, пять по бедру и один удар пришелся по самой середине его шапки из кроличьего меха.

Палка была не тяжелая, но она была настолько крепка, что оставила красные рубцы на тех местах, по которым ударял адмирал. Этот грубый человек взвыл от боли и бросился вперед, махая обеими руками и лягаясь своими подбитыми железными гвоздями сапогами, но адмирал еще не утратил проворства и у него был верный глазомер, так что он отпрыгивал назад и в сторону, продолжая осыпать ударами этого дикаря, своего противника. Но вдруг кто-то охватил его руками за шею и, обернувшись назад, он увидал грязный подол платья той женщины, за которую он заступился.

— Я поймала его! — кричала она пронзительным голосом. — Я буду его держать! Ну, Билл, теперь выколачивай из него требуху!

Она схватила адмирала так крепко, как мужчина, и ее руки сжали горло адмиралу точно железным кольцом. Он сделал отчаянное усилие, чтобы высвободиться, но все, что только он мог сделать, это — повернуть ее вперед, так чтобы поставить ее между своим противником и собою. Оказалось, что это было самое лучшее, что только он мог придумать. Негодяй, сам себя не помня и обезумев от полученных им ударов, ударил со всею силою в то самое время, когда голова его противника перевернулась перед ним. Послышался звук, похожий на тот, который производит камень, ударяясь об стену, затем глухой стон, руки женщины разжались, и она упала на мостовую без признаков жизни, а адмирал отскочил назад и опять поднял свою палку, готовясь к нападению, или к защите. Впрочем, ни того, ни другого не понадобилось, потому что в эту самую минуту толпа черни рассеялась, так как сквозь нее протолкались два констебля, рослые люди в касках. При виде их негодяй бросился бежать, и его сейчас же заслонили от полицейских его приятели и соседи.

— На меня было сделано нападение, — говорил, задыхаясь, адмирал. — На эту женщину напали, и я должен был защитить ее.

— Это Салли Бермондсей, — сказал один из полицейских, наклоняясь над массой в разорванном платке и грязной юбке. — На этот раз ей досталось порядком.

— А он был коренастый, плотный и с бородой.

— Ах, это Дэви Черный. Его четыре раза судили за то, что он бил ее. На этот раз он ее чуть-чуть совсем не укокошил. На вашем месте, сэр, я предоставил бы этим людям самим разбираться в своих делах.

— Неужели же вы думаете, что человек, который служил королеве, может стоять спокойно и смотреть на то, как бьют женщину? — закричал с негодованием адмирал.

— Конечно, вы можете поступать, как вам угодно, сэр. Но я вижу, что вы потеряли ваши часы.

— Мои часы! — Он пощупал свой живот. Цепочка висела, а часы исчезли.

Он провел рукою по лбу.

— Я ни за что на свете не хотел бы расстаться с этими часами, — сказал он. — Их нельзя купить ни за какие деньги. Они были подарены мне судоходной компанией после нашего африканского крейсерства. На них есть надпись.

Полисмен пожал плечами.

— Это все оттого, что вы вмешались в чужое дело, — сказал он.

— А что вы мне дадите, если я вам скажу, где они? — сказал стоявший в толпе мальчишка с резкими чертами лица. — Дадите соверен?

— Конечно.

— Ну, хорошо, где же соверен?

Адмирал вынул из кармана соверен.

— Вот он.

— Так вот где тикалка! — мальчик указал на сжатый кулак лежавшей без чувств женщины.

Между пальцами блестело золото, и когда их разжали, то увидали хронометр адмирала. Эта интересная жертва душила своего покровителя одной рукою и грабила его другой.

Адмирал оставил полисмену свой адрес, удостоверившись, что женщина была только оглушена ударом, но не убита; и затем опять пошел своею дорогой, может быть еще более утратив веру в людей, но тем не менее в очень хорошем расположении духа. Он шел с раздувающимися ноздрями и сжатыми в кулаки руками, ему было жарко, и у него шумело в ушах от волнения, испытанного во время схватки, но в то же время его радовала мысль, что в случае необходимости он еще может принять участие в уличной драке, несмотря на то, что ему уже за шестьдесят лет.

Теперь он направился к местностям, находящимся на берегу реки, и в неподвижном осеннем воздухе слышался освежающий запах смолы. Люди в синих шерстяных куртках и остроконечных шапочках, какие носят лодочники, или белые парусиновые костюмы служащих в доках начали заменять собою бумажный бархат и бумазею земледельцев. Магазины с выставленными в окнах морскими инструментами, продавцы канатов и красок и лавки, где продаются матросские костюмы, с длинными рядами болтающихся на крючках клеенчатых плащей, — все это указывало на близость доков. Адмирал ускорил шаг и выпрямился, когда увидал, что то, что его окружало, напоминает море. Наконец, между двумя высокими мрачного вида набережными он увидал грязную воду Темзы и целый лес мачт и труб, поднимавшихся с этой широкой реки. Направо шла тихая улица со множеством медных дощечек на домах и с той и с другой стороны и проволочными шторами на всех окнах. Адмирал медленно шел по ней, пока ему не бросилась в глаза дощечка с надписью: "Судоходная компания св. Лаврентия". Он перешел через дорогу, отворил дверь и очутился в низкой конторе с длинным прилавком на одном конце и множеством сделанных из дерева частей корабля, которые стояли на подставках и были прикреплены гипсом ко всем стенам.