За флажками - [24]

Выйдя вслед за ними из-под арки на белый свет, я быстро и, надеюсь, незаметно, осмотрелся. Осмотр ничего не дал. Кроме того факта, что быки в данный момент стояли около серебристого «Прадика», один из них возился с водительской дверцей, — видимо, собирался занять место рулевого, — а второй открывал заднюю — чтобы, получается, туда утрамбовались два лже-бомжика и я.

Маршрут был мне ясен. И, поскольку все остальное — в смысле, процесс моего избавления, в котором я был уверен — ясным не было, ничего не оставалось, кроме как этим самым маршрутом проследовать.

У самого «Прадика» меня грубо оттолкнули в сторону. Это соратник вооруженного розочкой бомжика суетнулся, первым залез в салон. Наверное, в памятные времена тотального дефицита он за любым товаром без очереди проскакивал. И за вазелином, и за презервативами. Впрочем, за тем и другим одна очередь стояла — аптечная. Но, может, он просто получил указание — поместить меня между двумя переодетыми. Для надежности. Хотя, в таком случае, что ему мешало обойти машину с другой стороны? Я бы потеснился.

Короче, его действия остались для меня загадкой. Зато мои дальнейшие телодвижения загадкой не были — чтобы я ни в чем не сомневался, сзади подкрался второй бомжик и легонько уколол розочкой в задницу — мол, не тормози.

Я понятливый. Я забрался внутрь. Следом — тот, что меня уколол. Экипаж был укомплектован. Можно было стартовать.

Однако старта пока не последовало. Человек с розочкой, от которой он, правда, избавился перед тем, как сесть в машину, решил слегка пообщаться. Зачем ему это понадобилось — ума не приложу.

— Угадай, братан, куда мы сейчас поедем? — спросил он.

«Меня убивать», — подумал я, но вслух предположил:

— На блядки?

Наверное, зря я это сказал. Потому что слева меня ударили локтем. Сильно, но не больно. В почку не попали, даже в ребра — не то, чтобы очень. Попали в сгиб руки, которым я, по старой доброй привычке прикрывал свой ливер. Удачно, получается, прикрывал.

Но удар был — я говорил уже — сильный, и я изрядно сплющил того лже-бомжика, что сидел справа. Парень обиделся и тоже ударил меня. Открытой ладонью по правой, соответственно, стороне головы. Ладонь была хоть и открытой, но удар — профессиональным, поставленным. В моих мозгах заговорили-запереливались не колокольчики даже — серьезных размеров колокола. В глазах слегка зарябило. Чтобы меня не мучила напрасная обида, бомжик-переговорщик пояснил действия себя и своего напарника:

— Ты, сука, остроумный?! Тебя сюда не шутки шутить звали! — в этом месте я хотел было возразить, что меня сюда вообще не звали, а раз не звали, то я пойду, да? Но, пораскинув слегка расстроенным мозгом, решил, что лучше промолчать. Ну его на фиг — выдерживать вторую такую атаку с двух сторон. Я не мазохист. А если фраза им очень не понравится, то они с толстым удовольствием похоронят меня прямо здесь, в автомобиле, и ни в какое безлюдное место ехать не придется. Короче, я молчал, а переговорщик продолжал визгливо предъявлять претензии в самое ухо, увеличивая количество колоколов в моей многострадальной голове: — Мне тебя еще утром доставить должны были! Пацаны все про тебя пробили — где, что, когда и во сколько! Я все про тебя продумал. Но ты вывернулся. Ты, презерватив штопанный! — и он снова хлопнул меня по башке. Не так сильно, как в первый раз, но все равно чувствительно. — Не всосу — ты что, думал, что от меня сбежать можно? Нахрен ты утром смылся? Машину мне попортил, Муляну все его хозяйство поломал — ему теперь детей нечем делать будет. Ну, хрен с ним, с Муляном! Я на тебя уже столько времени и нервов угробил, что, сука, еще слово скажешь — прямо здесь привалю. Заткнись и не дыши!

Какие дела! За время нашего активного знакомства я сказал всего две фразы, что на меня вообще не похоже, а в машине из меня выскочило только два слова, одно из которых не считается, потому что оно короткое и вообще предлог, но переговорщику и этого показалось много?! Хорошо, я буду погибать, как настоящий глухонемой мужчина — молча, но с чувством собственного достоинства.

— Гондон, — уже почти мирно проговорил переговорщик. — Мог бы утром не убегать — уже давно бы все кончено было.

Я поперхнулся воздухом, настолько меня поразила его уверенность в том, что я тоже кровно заинтересован в скорейшей развязке этого сценария. Чушь собачья, но сообщать об этом вслух я не стал.

— Поехали, Джон, — сказал переговорщик устало. Длинная эмоциональная речуга вымотала его, как азартная проститутка — пьяного клиента. — На базу поехали.

— Есть, шеф! — сказал рулевой и повернул ключ зажигания. Движок мягко запыхтел, машину слегка затрясло. Потом все успокоилось. Готовность номер один, как говаривал Королев Гагарину.

Я было навострил ухо, надеясь извлечь что-либо путное из озвученного пункта назначения, но тут же привел его в исходное положение — слово «база» в информативном плане ничего не несло. А переговорщик, видимо, совершенно умиротворенный происходящим, добавил последний штрих в нашу милую беседу:

— Вот мы сейчас, братан, приедем, там у нас тихо, спокойно, чужие не ходят. И устроим тебе бар-мицву. Обрежем тебе все, что есть. И голову, и головку.