За далью волн - [17]

— У-убить военачальника Кея, государь? — уточнил Медраут срывающимся голосом.

Пусть Селли только что появилась в этом мире — в бою она не раз могла слышать, как окликали Кея.

— Убей Кея. Ради меня. Ради Артуса.

Медраут скрипнул зубами, часто задышал. Костяшки пальцев, сжимавших клинок, побелели.

Питер посмотрел на Кея. Семешаль едва заметно улыбался, пристально следя за Медраутом. «Ты-то уверен, что перед тобой всего-навсего сосунок, дружище», — думал Питер. Он надеялся на то, что уж Кей всегда опередит неискушенную в боевых искусствах Темных Веков Селли, но все же риск был, и немалый.

— Убей военачальника Кея. Это приказ, Медраут.., если ты хочешь и впредь сопровождать меня, ты обязан повиноваться мне без раздумий, без сожаления, без жалости.

Так, как поступал бы член ИРА.., ну то есть так всегда говорили Питеру. Эти точно не ведали жалости ни к кому. Но Питер почти не сомневался, что то же самое члены ИРА думали про офицеров СВВ.

«И она не ошибается, если так думает. Я бы выполнил приказ. Вот только я — не желторотый принц, впервые выехавший на боевую операцию.., и Селли тоже».

Может быть.

Медраут уставился в землю. Его побледневшие щеки побагровели.

Реакция была столь внезапной, что Питер чуть было не бросился, чтобы закрыть грудью Кея. Поступи он так, он бы все испортил, но Медраут, резко размахнувшись, воткнул нож в землю перед своими ногами — точнехонько туда, куда его воткнул чуть раньше Питер. Клинок вошел в землю по самую рукоятку. Питер сдержался, остался неподвижен, словно воды озера в штиль.

— Нет, государь! — гневно воскликнул Медраут. И иллюзия присутствия Селли испарилась столь же мгновенно, как возникла. Вот глупость какая! Чтобы убийца из двадцатого века проделала путь длиной в пятнадцать веков и свалилась в бушующее море?

Кроме того, Селли уже пыталась убить Артуса — несколько дней назад, до сегодняшнего сражения.

Питер чуть было не улыбнулся от радости, однако сумел сохранить самообладание и неприступность.

— Что ж, похоже, этот юнец способен принимать собственные решения. Вешать его не станем.

Медраут промолчал. Однако лицо его утратило ту уверенность, с которой он отказался выполнять приказ. Вид у него стал растерянный — похоже, внезапная перемена в настроении Питера его донельзя изумила.

«И все равно проблема никуда не делась, — думал Питер. — Предо мной офицер, который пальцем не шевельнул в бою в то время, как рядом гибли его бойцы. Даже играя в полицейского, я не вправе забывать о своем долге командира. Он уязвим, он сейчас все способен понять.., наноси удар сейчас, или тебе это больше никогда не удастся!» Питер поспешно продолжал:

— Девять десятых времени — вот все, что отпущено для того, чтобы решить, как поступить. Чтобы принять любое решение, юноша… Поступок может быть верным или неверным, но его нужно совершить. Не жди, что кто-то разжует для тебя объяснение — этого не произойдет.., не жди, что кто-то подскажет тебе, как быть. Я хочу, чтобы ты отдавал приказы своим людям. И не жди, что я буду дергать твои струны за тебя. Мне нужна боевая лошадь, а не вьючный мул.

«А мулы-то у них уже есть или нет еще?» Но, похоже, Медраут его понял.

— Ты знаешь, что умеешь совершать деяния, можешь принимать решения и осуществлять их, быть готовым ответить за последствия. Ты доказал это, когда вонзил клинок в землю. Ты видел своих людей в бою и знаешь, что они также способны на это. Я жду от тебя великих подвигов, юноша. Великих подвигов. Давай держаться впереди восьмого шара «Питер перефразирует поговорку „То be behind eighth ball“ — букв. — „быть позади восьмого шара“, то есть находиться в невыгодном положении.», ладно? «Ой, мамочки, что я несу?» Питер прикусил язык и мысленно взмолился о том, чтобы Селли нигде рядом не было — тут она бы его точно вычислила. — Я хотел сказать — будь всегда на высоте.

Сцена судебного спектакля почти подошла к концу, однако приближался самый сложный момент. Медрауту точно впечатлений хватило, но простые воины не должны были понять ровным счетом ничего — им и в голову не должно прийти, что Медраут мог бы снова опростоволоситься.

Кроме того, воины были полны неизрасходованной ярости. Сунцзы «Древнекитайский военный теоретик и полководец (V в, до н.э.).» в «Искусстве войны» учил тому, что наказание должно быть быстрым, суровым, соответствующим мере проступка, и что его не следует откладывать из соображений политических и вообще каких бы то ни было. Справедливость должна была свершиться, и все должны были увидеть, как она свершается.

Питер сглотнул накопившуюся во рту слюну и подошел к самому краю бездны.

— Суд готов вынести приговор. — Медраут напрягся, затаил дыхание. — Мы приговариваем тебя, — проговорил Питер как можно более сурово, — к одному удару от каждого из людей, которых ты обрек на опасность своим замешательством и бездействием. Приговор будет приведен в исполнение немедленно. Хир Амрен!

— Государь? — младший командир неуверенно выступил вперед.

— Построй своих воинов в две шеренги.

— Ше.., ренги, государь?

— В два ряда, лицом друг к другу.

Хир Амрен понял Питера. Он построил воинов, но вид у тех был нерешительный и нервный. Затем Питер шагнул ближе к Медрауту и сказал так тихо, что услышать его мог только юноша.