За чужие грехи - [13]

Все.

Только почти ничего из этого не относилось к самой Люсе, ничего не говорило о ее личности, характере, пристрастиях. А в глубине этих темно-серых глаз был целый океан, полный тайн и загадок, в который так хотелось проникнуть, окунуться. Но можно ли выйти оттуда живым? Волны его жестоки и жаждут смерти.

— Все будет хорошо, — зачем-то пообещала Таня, если бы она хоть немного в это верила. Но ей нужно было сказать хоть что-то, потому что ее собственные мысли начинали разъедать ее изнутри, а этот океан внутри глаз подруги погружать в себя, толкать к каким-то странным неведомым ей раньше порывам.

— Ты в это веришь? — Люся словно прочитала ее мысли, даже взгляд стал немного более осмысленным.

— Не знаю, — честно призналась Татьяна, — но хотелось бы… Давай сюда свой градусник, — Люся вздохнула и нехотя протянула его подруге. Таня присвистнула.

— Тебе лучше остаться дома, — изрекла она, — тридцать восемь и семь.

— Но я не чувствую, правда… это ошибка, — запротестовала Люся, — мне нужно найти Наташу…

— Нет, не нужно тебе никого искать, — возразила Таня, — тебе нужно лежать. А Наташу я сама найду.

— Правда? — с надеждой спросила Люся, — спасибо тебе, Танечка…

Таня даже улыбнулась тому как нежно и тепло это прозвучало.

Никто кроме этой странноватой девочки раньше не был с ней так ласков. Мама? Мама все время была на работе, и Таня могла ее понять, мама врач, она спасает людей. Может быть, Таня тоже станет врачом, и когда-нибудь будет спасать людей. Когда-нибудь.

Хотя ей бы хотелось спасать их уже сейчас. И этого желания хватало на троих.

Люсю, Наташу и… пожалуй, себя.

Ночь близилась к концу, когда вдруг кто-то нерешительно позвонил в дверь. Кир в пол голоса чертыхнулся, Наташа все равно проснулась и теперь растерянно щурилась, пытаясь понять, где она и что происходит.

— Не беспокойся, — сказал ей Кир, коротко поцеловал в щеку и принялся искать одежду, — я открою. И кого только черти принесли…

Впрочем, у него было одно предположение. И оно оказалось верным. На пороге стоял Владимир и как-то нехорошо улыбался.

— Ты что, сдурел что ли? — недовольным и хриплым после сна голосом спросил Кир, не торопясь пускать его в квартиру.

— Прости, мы с Леней ездили в Питер, но вернулись только сейчас, — объяснил Владимир, одергивая куртку.

— И что мне в честь этого? И ты думаешь, мне это имя что-то говорит? — продолжал нападать Кир.

— Я просто ключи от квартиры забыл, а тебе я оставлял копию, — напомнил друг, наконец-то отказавшись от долгих вступлений, — а о Леониде я тебе говорил, я хотел вас познакомить.

— Понятно, — буркнул Кир и все-таки пропустил его в квартиру, — тебе придется посидеть до утра, только тихо, ибо я не могу сейчас их искать…

— Почему?! — изумился Владимир.

— Не твоего ума дело, — Кир проводил его на кухню, как-то нервно покосившись на закрытую дверь спальни, вытянул из пачки сигарету, но, вспомнив о чем-то своем тут же положил ее обратно. Снова обернулся на закрытую дверь и вдруг предложил:

— А давай пройдемся немного?

— Ну… эээ… хорошо, — растерялся Владимир, и они снова вернулись в прихожую, и вышли уже вместе.

— Что все это значит? — уже на улице спросил друг.

— Не хочу будить ребенка, — спокойно и равнодушно ответил Кир, доставая из кармана всю туже многострадальную пачку сигарет и наконец-то затягиваясь терпким горьким дымом.

— Ребенка!?… — Владимир застыл на месте, как каменное изваяние, — это тот ребенок, о котором я думаю!?

— Я не знаю, о каком ребенке ты думаешь, — усмехнулся Кир. Так незаметно они добрели до набережной, где было пустынно. По водной глади залива бежали легкие волны, и небо на востоке быстро светлело.

— Кира… ты даже не понимаешь, какая ты мразь, — упавшим и каким-то совсем другим голосом продолжал Владимир, прижал пальцы к лицу, потом запустил их в длинные светлые волосы, — господи… А если ее родители узнают?

— Она сирота.

— Еще лучше! — всплеснул руками Владимир.

Некоторое время они стояли молча, холодный ветер с залива все время тушил огонек на конце сигареты Кира и это его жутко раздражало, он бросил ее прямо на асфальт и потянулся за следующей и тогда Владимир тоже попросил у него сигарету.

— Я не понимаю, почему это тебя так… угнетает, — признался Кир, — ничего же страшного не случилось. Все довольны. Проснется, я провожу ее до дома… И вообще я уже устал от нее. Она слишком глупая…

— Как ты можешь так говорить? — возмутился друг.

— Но это же, правда. Слушай, а что ты прицепился? Может быть, она тебе нравится? Ну и забирай ее, женись, и живите долго и счастливо, — как-то даже зло предложил Кир, ломая по полам очередную потушенную ветром сигарету, а потом, отряхивая руки от табака, — вот знаешь? Я подумал, зря ты указал на нее, ее сестренка куда интереснее…

— Тронешь ее, руки оторву, — пригрозил Владимир, — с тебя этой хватит, — теперь он молчал и быстро пытался придумать какой-то выход, но в голову ему ничего не приходило. Какой может быть выход, если ему уже не удалось остановить друга, что делать теперь? Кир слишком упрямый чтобы даже просто почувствовать себя виноватым. А девочка? Наверняка он запудрил ей мозги настолько, что сейчас она готова любую сладкую ложь принять за правду…