Но за это не убивают?
Нет. За это не убивают. Убивают за то, что ты еврей!!!
«Семья Симхи никогда больше не увидела его. Они уверены, что он был отправлен в концлагерь Дахау или выведен за границы города и расстрелян».
Я, Симха Перельмутер, сошёл в земной ад в полосатом тряпье нацистского покроя… этот полосатый плат стал символом их режима… и он не полинял за столько десятилетий, а дыры и лохмотья в его теле только придают романтизма для тех узколобых, кто снова кричит «Хайль!» и снова вскидывают руку вверх так, что трещат по швам чёрные рубашки от накачанных бицепсов!
Я прошёл весь его скорбный путь в полосатом арестантском рубище Симхи и не забыл переодеться — я не снимаю его, потому что даже теперь, более чем через полвека, нет ответа на его вопрос, на мой вопрос, на наш вопрос: «За что меня убили?» Люди, люди, значит, не кончился Холокост, значит по всем признакам в мире не закончилась эта болезнь и не закончится, пока не будет ответа. А без этого — нет счастья на планете, и больше того — у неё нет будущего!..
Но за это не убивают?
Нет. Как видно, за это не убивают.
Черчилль предложил антисемитам простой способ борьбы с ненавистными евреями: станьте лучше, чем они!
Чем же я, случайный потомок, продолжил твою биографию, Симха Перельмутер?
Своей жизнью. И в этих строках моих стихов нет ничего придуманного и конъюнктурного — всё именно так:
Когда я был маленьким,
Меня спас от от смерти
Русский,
В дом пустил зимовать —
Украинец,
Всем «счастливое детство» дарил
Лицо кавказской национальности.
Когда я стал мальчиком,
Меня писать учила
Мордовка,
Фотографировать —
Немец,
А играть на трубе —
Испанец.
Когда я блуждал пареньком,
Голос мне ставила
Еврейка,
Смысл формул открыл
Чеченец,
И в стихи направил
Грузин.
Когда стал я уже седым,
В автобусе полном никто
Не хотел сесть на это место,
Потому что рядом с арабом.
Я протиснулся и уселся,
Посмотрел на него и вспомнил
Жизнь свою
И не тех, кто меня
Обвиняли «Жидовская морда!»,
А других,
Кто дарили мне
Жизнь, угол, хлеба кусок и душу…
Вот и всё.
Нью Джерси
