За чертой - [4]

Виновата мать, переходившая с ребёнком дорогу в тёмном месте и не на светофоре.

Виновата, даже в том, что и на ней, и на девочке были чёрные плащи, а это делало их совершенно незаметными в темноте. Сколько можно найти всех этих «виноват»? Много.

 Только толку-то.

Жизнь не вернуть. И чувство вины тоже никакими санкциями не измерить. Кто может наказать человека больше, чем он сам себя? Никто не может.

***

      Рабочий день приближался к концу. Протоколы вскрытий были написаны, бумаги оформлены. Заключения и справки выданы. Перед уходом домой эксперты решили выпить крепкого чаю.

— Вова, ты знаешь, что «эксперт» в переводе с латыни означает «сведущий»?

— Знаю, Семёныч. А ты знаешь, что «голова», к счастью, по-прежнему остаётся самым важным и основным «инструментом» судебно-медицинского эксперта?

— Да, голова, причём твоя или моя. А вот скажи мне, Вова, почему бы наши головы не оснастить бы в дополнение рентгеновским аппаратом, чтобы легче было переломы и костные повреждения описывать и инородные тела искать не методом проб и ошибок?

— А я отвечу. Потому что рентген-аппарат денег стоит, дополнительных затрат. Тебе зарплату платят только за голову, а сколько ты там мыслить собираешься, никто количественно определять не будет. Посчитают лишь протоколы — конечный этап твоего мыслительного процесса. Мы же с тобой, Семёныч, пользы государству практически не приносим. Финансирование у нас скудное от Минздрава, а требования к нам высокие, от Минюста. Так что скажи спасибо за то, что имеем.

 — Скучный ты, Вова. Сегодня скучный и злой. Вот злой-то почему?

— Да нет, не злой.

— Не прикидывайся. Проговори проблему, она отпадёт сама собой.

— Психолог, блин.

— Сам сказал, что моя голова ценный инструмент. Говори.

— Пиши лучше протоколы.

 Семёныч посмотрел внимательно на коллегу и решил временно прекратить расспросы. А дальше стало действительно не до расспросов, потому что в ординаторскую ввалился следователь.

— Семёныч, налей, будь человеком. Мне успокоиться надо. С самим собой примириться.

— Ты сюда пришёл спирт жрать? Или по делу? — Семёныч открыл сейф и вытащил бутыль со спиртом, небольшую такую, литра на три.

— Рабочий день закончился. Я, может быть, расстроен. Я, может быть, трупам вашим завидую, потому что хуже им уже не будет, в отличие от меня. А ты, врач по образованию, дававший клятву Гиппократа, не можешь подлечить мне душу…

 — А совесть тебе, Юра, кто лечить будет? И каким спиртом ты её глушить собрался? — спросил Володя.

— На, пей! — Семёныч протянул следователю мерный стаканчик на пятьдесят миллилитров, по верхнюю кромку которого была налита прозрачная жидкость. И налил стакан обычной водопроводной воды.

— Ребят, а вы со мной?

— Нам глушить вроде нечего, у нас с совестью всё в порядке. Мы с Вовой чисты как младенцы. Так какое горе заливаешь? — Семёныч снова запрятал бутыль в сейф и набрал код.

— Подставил я лейтенанта. Не хотел, а подставил.

— Как подставил?

— Разбираться не стал. Купился на очевидные факты. Сложил два плюс два, вынес обвинение, а что могут быть какие-либо обстоятельства, не подумал.

 — Ты говорил с ним?

— Допрашивал в присутствии прокурора.

— И что?

— Интересная картинка вырисовывается. На Огурцова этого, младшего, накатала заявление одна из жительниц этого района. Тётка пьющая, но не сильно, работает дворничихой. Разведена, с тремя детьми. Так вот она обвиняла совершеннолетнего Огурцова в совращении несовершеннолетней дочери. Она якобы застала их в собственном доме.

— Сколько лет девочке?

— На данный момент уже шестнадцать, вчера как раз стукнуло, но когда гражданка Власова обратилась за помощью, дочери шестнадцати ещё не было. К тому же дома находилась ещё одна дочь, двенадцати лет, и мальчишка — восьми. Лейтенант переговорил с мальчишкой и выяснил, что Огурцов действительно бывает у них дома в отсутствие матери. Поговорил он и с самой потерпевшей, она мялась, стеснялась и утверждала, что любовь у них. А вот выяснить, где «золотой мальчик» познакомился с девочкой из неблагополучной семьи, он так и не сумел. Девочка писать заявление наотрез отказалась, и проходить освидетельствование тоже. Мать даже угрожала ей, но лейтенант угрозы пресёк. Единственно, чего он добился — это фотографии Огурцова. Вот в тот день он его и увидел недалеко от дома девочки и гражданки Власовой. Лейтенант утверждает, что просто говорил с ним, объяснял, что ему грозит. Вот и всё. Почему парень побежал, он сам не понял. Но думал припугнуть, пальнул в воздух. Огурцов не остановился, тогда он и выстрелил по ногам. Бегущий упал, в медицинской помощи он уже не нуждался. Лейтенант всё удивлялся, как, стреляя по ногам, попал в грудную клетку. Решил, что рука дрогнула, он ведь первый раз стрелял на поражение.

— Ну хорошо, ты к Власовой ходил?

— Ходил. Она утверждает, что ошиблась, и о своей ошибке лейтенанту всё сказала, и заявление забрала. А он якобы шумел, матерился и говорил угрозы в адрес Огурцова.

— Нет, я всё-таки не понимаю, зачем всё это надо Огурцову-старшему? — развёл руками Вова.

— Ну, чтобы был виноватый. Власову-то точно подкупили, — объяснил ситуацию Семёныч. — И когда она заявление забрала — неизвестно.