За черным соболем - [9]

- А третьим?

- А третьим по сопкам.

- Как это? Рыба по сопкам?

- Какая рыба? Третьим ходом здесь по сопкам зима валит! - Боев добродушно расхохотался над тем, что ему удалось подшутить надо мной. Он хлопнул меня по плечу и сказал:

- Там мои хлопцы осетринки спроворили, может отведаем, а? Неплохо ведь? А то скажешь, что с капитаном Боевым плавал, а калужатинки не пробовал.

- Да где вы ее успели поймать?

- Я ведь родился и вырос на Амуре, а батька мой на Сахалине каторгу отбывал, а потом и навсегда в лимане обосновался. Мне тут все калужатники то сватья, то братья, то кумовья. Неужто не уважут? У нас, у рыбаков, так не принято!..

За ужином Боев подробно расспрашивал об экспедиции.

- Тяжелую ты себе задачу взял, не знаю, что тебе Абреков там наговорил, только ты ему особо не доверяйся! Скользкий он и бессердечный человек, на чужом несчастье славу себе наживает. Не одного охотника он на скамью подсудимых посадил, а того не разумеет, что в любом деле свой подход к человеку нужен. Не люблю я таких. Кого он тебе в проводники сосватал?

- Софронова, эвенка!

- Знаю его. Первый браконьер в районе, а вот умеет каждый раз как-то выкручиваться. Хитрая бестия.

- А места он знает?

- Этого не отнимешь, с завязанными глазами куда хочешь заведет и выведет, и охотник первейшей руки. От него ничего в тайге не укроется, все увидит, идет, будто книгу читает. Я, паря, понимаю, что ты не для себя, для народа на хорошее дело идешь. В Чумикан приедем, я со своим кумом поговорю, если он с тобой пойдет, будешь ты как у Христа за пазухой - не даст пропасть. Он хоть и из староверов, с одной кружки даже со мной не пьет, а кристальной души человек, ни в какой беде не покинет. Это уж у него крепко. И силен, дьявол. Как-то мы с ним уговорились на Бикине поднять из дупла черного медведя-муровьятника. Он мне и говорит: «Давай живьем его брать!» - «Давай!». Ружьишки в сторону, да и навалились на медведя вдвоем…

- Взяли?

- Какое там, хорошо что небольшой попался, а то бы кишки нам повыпускал. Мы ему передние лапы крутим, оп нас задними дерет. Всю одежду с нас спустил, пришлось прибить. Потом я ему говорю, что же ты, тигру живьем брал, а паршивого медведя не осилил? А он мне и отвечает: «Тигру легче скрутить, чем медведя. Мне об этом и раньше говорили, да я не верил, пока сам не убедился!» В общем выходит, что у каждого зверя вроде бы свой характер есть и против него не пойдешь, приходится считаться. Вот в Чумикан приедем, я тебя прямо Авдееву и препоручу, потому что ты, парень, мне по душе, дело твое стоящее и нужен тебе надежный человек!

Я вспомнил, что Мамонов рекомендовал мне заручиться поддержкой надежного бывалого человека. Вполне возможно, что он окажется нужным, стоящим проводником.

Боев поставил в шкафчик бутылку:

- Больше нельзя. Где-нибудь на берегу, так я бы разгон дал, а здесь не могу, народное добро мне поручено и должен я за ним смотреть и к месту доставить в сохранности. Кушай талу, первейшая это еда летом, а зимой строганинка!

- А я еще ни разу на медведя не ходил,- сознался я.- Интересно было бы поохотиться.

- О чем речь, мимо Шантаров пойдем, я тебя сведу на охоту! Если бы, как раньше, с гидой или с рогатиной, тогда другое дело, а когда ты с винтовкой, так никакой зверь не устоит. Думается мне, что скоро зверь на земле переведется совсем, если не взять его под защиту…

…Николаевск встретил нас туманом, который нагнало с лимана. Только к полудню его развеяло, и мы смогли войти в порт. Справа, против города, поднимались крутолобые сопки, а слева к самому городу тянулись обширные, заросшие водяной растительностью отмели-лайды. Шхуна «Пушник» бросила якорь на рейде. Оставив вахтенного на борту, мы все сели в лодку и поехали на берег. Шхуна была приписана к Николаевскому порту и должна была здесь запастись горючим на весь рейс, поэтому Боев считал, что стоянка продлится не менее трех дней.

ОХОТА НА МЕДВЕДЯ

Николаевск имеет любопытную историю, в которой есть печальные, полные трагизма страницы. Пользуясь свободным временем, а также воскресным днем, я отправился побродить по улицам. Характерной особенностью этого города являлось то, что он весь, за исключением нескольких зданий - деревянный. Завозить кирпич издалека дорого и трудно, да и взять его в то время, когда город строился, было негде. Крыши домов крыты волнистым оцинкованным железом, но ржавым, когда хорошо известно, что оцинкованное железо само по себе почти не ржавеет.

Я решил узнать, откуда взялось здесь оцинкованное железо? Оказалось, что в годы японской интервенции город был сожжен дотла, и жители, отстраиваясь заново; использовали все горелое железо.

На возвышенности, с которой открывался вид на Амур с пирсами, портовыми постройками, стоянками судов на всю его ширину до угрюмых лесистых сопок противоположного берега, стояло здание мореходного училища. Его окончил С. О. Макаров, ставший впоследствии видным ученым, адмиралом, гордостью русского флота. Я узнал об этом из надписи на мемориальной доске, висевшей на стене дома. Чуть в стороне, под сенью веселых берез, стоял другой памятник - черный каменный обелиск, поставленный