За час до рассвета - [71]

Все встали, склонив головы, застыли.

— Михеевич чуял, что ему несдобровать, — проговорил Максим Максимович, опускаясь на стул. — Своей жене он строго наказал: «Если меня схватят, любыми путями сообщи Ивану Бугрову имя предательницы, а также передай папку с его изобретением».

— Кого же он назвал?

— Клавдию Лунину. Видимо, эти данные он получил от Насти. Мы сейчас проверяем, так ли это. — Помолчал, потом, словцо сбросив с плеч тяжесть, выпрямился. — Теперь о главном, ради чего вас собрал. Получено важное задание — уничтожить на главном направлении железнодорожный мост. Через него немцы питают группировку войск, завязнувшую на Кавказе, пополнение подвозят, боеприпасы доставляют. Лишив их моста, мы усилим мощь Красной Армии. На гужевых дорогах врагу тесно: партизаны почти полностью их контролируют, особенно в горах. Если мы подымем на воздух железнодорожный мост, фашисты быстро выдохнутся. Не буду скрывать… Наши пытались взять мост с воздуха — зенитки не подпустили. Партизаны трижды подбирались, штурмовали его. Не вышло! Через кольцевую оборону дзотов и дотов не прорвались. Гитлеровцы хорошо понимают, что значит для них этот мост. Задача перед нами поставлена трудная, а не выполнить ее нельзя. Я думаю, смекалка и находчивость нам помогут. Есть у нас специалисты по мостам! — и он по-отцовски взглянул на Метелина.

— Разве через речку Ус был мост? — не принял похвалы Метелин. — Простая кладочка. То была проба сил. И только!

— О, было о чем вспоминать, Максим Максимович… Тот мост — не в счет, — усмехнулся Маслов. — А этот целый фронт питает, специальные войска его берегут. Одному не управиться.

Максим Максимович разгадал, куда Юра клонит — напрашивается Метелицу в напарники. Вдвоем было бы надежнее, да возможности ограничены — в их хозяйстве лишь один плавательный костюм. Тот, каким пользовался Метелин при уничтожении дока, сейчас, в холодную пору, непригоден.

А Максим Максимович вовсе не случайно остановил свой выбор на Метелине. После ареста Ирины парень сделался сам не свой. Для лечения душевных ран трудное задание, тяжелая работа — самое целебное лекарство.

— Ты совершенно прав, Юра. С гарантией оно было бы лучше, — ответил Максим Максимович. — Но человек, которого мы пошлем, не подведет. На него можно вполне положиться!..

МАТЬ ПРОКЛИНАЕТ СЫНА

Гестапо и контрразведка занимали лучшее здание Приазовска — пятиэтажный Дворец пионеров с его обширными комнатами, в которых прежде размещались различные кружки и мастерские юных изобретателей. Теперь там были тюремные камеры и комнаты пыток. Здание было обнесено высоким забором с колючей проволокой.

На втором этаже, в бывшей комнате музыкального кружка, находился кабинет Рейнхельта. За массивным письменным столом восседал сам хозяин. В двух шагах навытяжку стоял главный вахмистр.

Василий робко вошел, в кабинет, затоптался у порога. Толчками в спину его пододвинули к креслу. Было видно, что он надломился: сгорбился, впалые щеки покрыли землистые пятна, на висках выступила густая изморозь.

Лицо Рейнхельта озарила приветливая улыбка. Главному вахмистру показалось, что его начальник вот-вот бросится и заключит арестованного в братские объятия.

Гауптштурмфюрер действительно вышел из-за стола, приблизился к Василию, участливо предложил:

— Присаживайтесь.

— Спасибо, вволюшку насиделся.

— Скоро опять по улицам запрыгаете.

Василий присел, криво улыбнулся.

На столе, стоящем в сторонке, главный вахмистр разложил бумаги, приготовился записывать показания.

— Продолжим нашу беседу, — проговорил Рейнхельт, — надеюсь, вам не мешали сосредоточиться и как следует подумать о себе, о том, как жить дальше.

— Я думал.

Все эти дни Василия занимал вопрос: почему его мысли совпали с мыслями и стремлениями гауптштурмфюрера? К трусам себя не причислял, искренне помогал подпольщикам. Попав в окружение, не сдался. Избегая лагеря, скрытно пробрался домой. Поиски ответа отодвинули на задний план остальные тревоги.

Холеное лицо Рейнхельта раздражало. Он наполнился злобой к этому расфуфыренному петуху, отгадавшему его настроение, повторившему слова, которые он говорил брату Константину.

И Василий приказал себе: «Не опускайся, будь человеком!»

Навалившись грудью на стол, Рейнхельт спросил:

— Говорят, что вы альпинизмом увлекались?

— Был такой грех.

— В Сухуми через хребет приходилось ходить?

— Никогда, я и дороги туда не знаю.

Окинув Василия тяжелым взглядом, Рейнхельт неожиданно задал вопрос:

— Адрес Метелина вспомнили?

Василий потер левый глаз, выделяя слова, заговорил:

— Я Метелина не встречал.

— Где живут родители Насти?

— Умерли.

— Адрес родственников?

— С ними никогда не виделся. Кто они — понятия не имею. Спросите у моей жены.

Ссылкой на Настю Василий надеялся узнать что-нибудь о ней и Метелине: Рейнхельт как раз о них ничего не говорил.

— Кто из родственников Насти знаком вам?

— Кроме Бугрова, никто.

«Зачем понадобились ее родственники: неужели ей удалось бежать?» — осенила надежда.

— Гм… говоришь, кроме Бугрова? Выходит, только с липовыми родственниками знаетесь? Нескладно получается… Под домом вашей жены обнаружена типография. Кому вы должны были отвезти листовки?