За час до рассвета - [30]

— А рядом кто? Жена, невеста?

— Я даже не знаю ее. Наверно, соученица.

— Снимок я оставлю у себя. Пока. Потом верну.

— Но это подарок! Как же я могу вам дать его? — вырвалось у Клавы. — И… неужели вам нравятся заурядные блондинки?

Гауптштурмфюрер сунул снимок в карман.

— Придумываете! Не вижу дарственной надписи, а эту блондинку я поищу. Может, она окажется не такой уж заурядной.

Настаивать было рискованно, и Клава, провожая Рейнхельта, пыталась убедить себя, что она ни в чем не виновата.

Через несколько дней Рейнхельт снова нанес визит Кларе. Как-никак, а эта девица ему здорово помогла. Железный крест теперь не за горами. Это надо вспрыснуть, а заодно и вернуть фотографию. Простодушная красотка полагает, что он заинтересовался смазливой блондинкой. Пусть себе. А может быть, сегодня Клара окажется покладистее и позволит себя увезти.

На этот раз дома был и отец Клары. Петр Петрович сидел угрюмый, на вопросы отвечал односложно. В семь часов вечера он заявил, что ему пора на паровоз.

Петр Петрович прихватил кожух и, плотно прикрыв дверь, ушел в кладовую, чтобы ее видеть кривляния дочери перед немецким офицером.

Власовна с горкой грязной посуды ушла на кухню.

Клава была в ударе. Она пела под гитару, рассказывала анекдоты. Рейнхельт усердно угощал ее, пил и ел сам, но не пьянел.

— С благодарностью возвращаю фото, — сказал Рейнхельт Клаве, как только они остались вдвоем.

— Ну что, обожглись на этой блондиночке?

— Медички не в моем вкусе, — и он впился глазами в Клаву. — Это Ирина Трубникова, твоя подруга. Зачем ты лгала, а?

Клава засуетилась, что-то говорила о своей любви к нему, о том, что ревность заставила ее так поступить.

Рейнхельт оставался глух к ее объяснениям.

— Предупреждаю, впредь обмана не потерплю, — сказал он. — Ты ничего не должна скрывать от немецкого командования. А вот в Метелине ты не ошиблась. Оказывается, это действительно инженер, и довольно опытный. Такие специалисты нам очень нужны.

— Вот видите, я же вам говорила. А его карточка мне не нужна. Вы могли ее и не возвращать.

Клава свернула в трубочку фотокарточку и зажгла спичку. Бумага зачадила, вспыхнула синим огнем. Собрав в ладонь пепел, рассеяла по комнате.

— Требуются специалисты, — заговорил снова Рейнхельт. — Время военное, каждый знающий человек — на вес золота. Да, мы знаем, что Метелин комсомолец. Но политические убеждения при нем останутся. Нам нужны его знания и его мастерство. Метелину обещают хорошие деньги. Тебе не приходилось с ним встречаться?

— Нет, как в воду канул.

— Жаль. Он очень нужен нам… как специалист… Но не пора ли нам куда-нибудь закатиться?

— В другой раз с удовольствием, а сегодня — извините. Я уже пьяна, куда там ехать.

После этого визита Рейнхельта отец, мать и брат всерьез поговорили с Клавдией. Ее уговаривали, стыдили, ругали, но она отделывалась смешками, уверяя родных, что ничего опасного в ее знакомстве с Энно нет, а выгоды немалые.

ВСТРЕЧА

Железная воля Ежика дала трещину: нарушил клятву — рассказал Ирине о ночной разведке в развалинах санатория. Иначе поступить не мог. Уж так повелось: сестра для него — во всем высший авторитет. И еще так хотелось свей посоветоваться…

Ирина хорошенько отругала ребят, удивилась их храбрости, честно призналась, что ни за что на свете не вошла бы ночью в подвал.

А в следующее воскресенье Сашко повел Ирину в развалины. Миновали узкий лаз, осторожно спустились в подвал. Под лестницей Сашко осветил стенку:

— Вот тут она исчезла. Была и нет!

— И ничего не слышали?

— Скрип. Как от ржавой калитки…

— Давай осмотрим, что же тут могло скрипеть.

Ежик светил, сестра согнутым пальцем стучала о стенку, прикладывала ухо, сантиметр за сантиметром исследовала малейшие щели. В нижнем углу под лестницей неожиданно белый кирпич поддался нажиму ее руки, и она осторожно его вытащила. В глубокой печурке виднелась обыкновенная дверная ручка. Рывком дернула к себе. Стенка зашевелилась, заскрежетало железо. Гладкий квадрат стены ушел, словно дверь в купе железнодорожного вагона.

В это время на плечо Ирины легла чья-то рука. Она обернулась. Перед ней стояла цыганка. Сашко отпрянул в угол, притаился. Голосом оскорбленной хозяйки Ружа спросила:

— Что вы здесь делаете?

— Ищу, — сказала Ирина и не нашла больше слов, что бы такое добавить к этому короткому ответу.

— Кого? — И цыганка впилась в нее черными блестящими глазами, взгляд которых, как показалось Ирине, проник прямо в ее душу.

— Вас, — мужественно призналась Трубникова.

— Зачем? — голос цыганки дрогнул, она как-то вся подтянулась, Ирина подумала, что она вот-вот собирается вцепиться ей в волосы.

— Познакомиться, — тихо выговорила Ирина и покорно опустила голову.

Направив луч в лицо Ирины, цыганка вздрогнула:

— А, это вы! На ловца и зверь бежит. Выйдем отсюда.

Она склонилась над печуркой, повернула рычаг. Стенка сдвинулась.

— Я уже встречалась с вами, — пробормотала Ирина, чтобы прервать тягостное молчание.

Ружа взяла ее за руку, и они поднялись наверх, следом шел Сашко.

— Кто вам велел меня выслеживать? — подозрительно спросила Ружа.

— Мне сдается, что вы — наша, советская.

— Наша-ваша, такая-разэтакая, — забормотала цыганка, — ничего вы обо мне не знаете. А я всякая. — И к мальчику: — Как тебя звать? Сашко иль еще как?