За бортом по своей воле - [71]

Узнай, как и я, что тяжелая борьба с голодом сменяется тотчас, как ты ступишь на берег, борьбой против переедания.

ЗЕМЛЯ

Итак, я вступил на землю Барбадоса. Земля оказалась весьма непрочной, так как это был зыбучий песчаный пляж. Как я удержался на ногах, до сих пор не знаю, но я даже шел по нему, и он мне казался землей обетованной.

Нелегко мне было уследить за своими вещами: туземцы смотрели на каждую мелочь, словно это был божий дар и проявляли пренеприятное стремление считать своим все, что им удавалось схватить. Портсигар, подаренный мне женой капитана Картера, был опустошен в одно мгновение. Кто-то из «встречающих» завладел моим подводным ружьем, которое, кстати, было теперь без стрел, и старался сообразить, на что можно употребить эту вещь. Когда я сказал, что дарю ему ружье, он был крайне польщен. Другой схватил старую рубашку, а третий объяснил мне знаками, что мои часы ему очень нравятся. А когда я стал объяснять, что они у меня одни, он показал на ручной компас и сказал:

– Но вот же у вас вторые!

Какая-то женщина завладела мылом для морской воды, уверенно откусила, но тут же скорчила такую гримасу, что сразу стало видно: это мыло не так вкусно, как обычное. Между тем я мало-помалу доставал из лодки разные предметы, складывая отдельно те, что наиболее пострадали от воды: когда я перебирался через песчаную отмель, мое суденышко наполнилось водой до краев. Когда с помощью «добровольцев» была вытащена запечатанная банка, на которой туземцы увидели слово «продукты», казалось все вокруг заголосило:

«Фуд! Фуд!».[59]

Тут я с ужасом понял, что за всем уследить у меня не хватит глаз. Каждую минуту я ожидал, что банка с продуктами будет взломана. Если даже внутри все останется нетронутым, все равно для доказательства моей теории это будет катастрофой. Подошел полицейский и сообщил мне, что до ближайшего участка три километра. Я должен был приложить нечеловеческие усилия, чтобы проделать весь этот путь пешком. До сих пор не могу понять, как я дошел. Но все же у меня хватило рассудка и сил немедленно засвидетельствовать целость моего неприкосновенного запаса. Поскольку для этого нужны были люди с определенным уровнем интеллектуального развития, свидетелями стали школьная учительница (она же по совместительству местный пастор) и полицейский. Затем я роздал американские консервы, снискав этим благодарность желудков местных жителей.

Позднее меня упрекали за то, что я не опечатал немедленно свой судовой журнал, чтобы доказать, что я не подделал впоследствии свои расчеты. По-видимому те, кто обращается ко мне с подобными упреками, совершенно не представляют, как чувствует себя человек, вступивший на берег после 65 дней, проведенных в полном одиночестве и почти без движений. Представить это, сидя дома в пижаме, конечно, нелегко.

Медленно, подталкиваемый со всех сторон туземцами, останавливаясь на каждом повороте, чтобы выпить стакан воды (до такой степени я был обессилен и так потел), я двигался к полицейскому участку. Было совершенно ясно, что начальник участка, глядя на меня, задумался, с кем он имеет дело: с крупным преступником или с каким-то бесстрашным мореплавателем? На всякий случай, с великолепной корректностью британского полисмена – отца всякого доверенного ему человека – он предложил мне чашку чая и хлеб с маслом. Началась борьба против «излишеств» питания; я довольствовался чаем, в который положил побольше сахара.

Улица представляла живописное зрелище: здание полиции было окружено многими сотнями людей в ярких одеяниях, столь популярных среди жителей этих островов.

Наконец, в 11 часов меня вызвал по телефону сам полковник Реджи Мичелин, верховный полицейский комиссар всей английской части Антильских островов. Это, видимо, произвело на начальника участка благоприятное впечатление и он предложил мне душ.

Верховный комиссар полиции сообщил, что за мной заедет машина, которая отвезет меня в Бриджтаун.

Около двух часов пополудни я уже был в столице острова. Прежде всего спрашиваю:

– «Блуждающая нимфа» здесь?

– Она прибыла еще 1 декабря, то есть 23 дня назад, и, по-моему, уже отплыла. Она должна заехать за Энн Дэвидсон, которую ждут на острове Антигуа.

Мне стало ясно, что во время разговора с капитаном «Аракаки» произошло маленькое недоразумение. Когда он меня спросил, где я рассчитываю высадиться; я ответил: «На Антилах». Англичане же называют Антильские острова Вест-Индией. Поэтому он подумал, будто я хотел сказать «Антигуа», и решил, что я собираюсь высадиться именно на этом острове. Значит, меня ждали там; мои друзья Стэниленды очевидно решили, что на Антигуа они встретят и меня и Энн Дэвидсон. Однако кто-то из присутствующих сказал: «А мне кажется, что эта яхта все еще здесь».

Наконец, меня принял полковник, типичный англичанин, моложавый и энергичный. Здесь же был и французский консул г-н Коллинс. Не успел я объяснить, что через несколько дней, немного отдохнув, собираюсь возвратиться во Францию, как подъехала машина, а в ней трое моих друзей: Джон, Бонни и Винни. Завидев меня, они испускают радостные вопли и тут же объявляют, что, если я соглашусь, то смогу жить на их яхте. Весьма довольный, я принимаю это приглашение.