За Байкалом и на Амуре. Путевые картины - [44]

Я был знаком с одним ламой, только что возвратившимся из путешествия в Ургу.

— Что, лама, ты, говорят, в Ургу ходил, — спрашивал я.

— Как не ходить, — ходил, — отвечал лама, почесывая лоб.

— Что же, ты отнес туда серебро или золото?

— Отнес немного…

— А что именно?

— Три соболя отнес, два золотых и пятнадцать серебряных денег, — пересчитывает по пальцам лама.

— Зачем же ты так много отнес, поменьше бы?

— Ничего уж… отнес… — задумчиво говорил бурят.

— Кому же ты их там отдал?

— Там большому ламе отдал.

— Зачем отдал?

— Живому богу молился…

— Разве без денег молиться нельзя?..

— Нет, пошто нельзя, можно… Только я живого бога хотел видеть, затем давал…

— Ты видел, что ли, живого бога?

— Его самого не видел, а дом его видел, — большой такой…

— Как же ты не видел? Ты ведь лама?

— Мне нельзя его видеть: я маленький лама. Серебро я отдал, соболей и золото дал — все взял большой лама.

— А тебе не жаль денег?

— Зачем жаль? Зато живому богу помолился, — говорил задумчиво бурят и по обыкновению потирал ладонью лоб.

В Урге, кроме Хутухты, есть еще пророки — гыгены. Эти хотя и не отличаются бессмертием, но имеют тоже некоторые особенности, доставляющие им и деньги, и почет. Гыгены, большею частью, пустынники и отшельники, и к ним обращаются, как к людям, которым боги, за их святую жизнь, открывают будущее. Желающие приподнять хотя кончик таинственной завесы будущего приносят к этим почтенным старцам серебро, золото, соболей и получают ответы на свои вопросы[11].

IV

Во время беременности женщину каждый месяц посещает лама и читает над ней молитвы о благополучном ее разрешении. По разрешении от бремени, лама, с подобающею важностию, перелистывает священную книгу, отыскивая в ней указание на тот счастливый день, в который можно совершить обряд крещения. Этот обряд заключается в чтении молитв на тибетском языке. Новорожденного моют и дают ему имя, по имени первого гостя, вошедшего в юрту.

Однажды, во время обряда, вошел в юрту русский священник, новорожденный была девочка. Буряты пришли в страшное недоумение и не знали, как назвать дитя. Священник заметил их затруднение.

— Да кто у вас родился-то? — спросил он.

Буряты переглядывались между собой и ничего не отвечали.

— Да что с вами? Говорите, кто же у вас родился?

— Дело плохо…

— Что же? Несчастие что ли какое?

— Девчонка родилась, — объяснили буряты.

Священник засмеялся.

— Ну так что же? Назовите ее Машкой и конец делу, — сказал он в шутку, а буряты поверили да так и назвали. Дитя выросло и осталось навсегда под именем Машки.

По окончании каждого обряда: крещения, свадьбы или погребения — лама получает для кумирни приношение в виде коня, быка, барана или кирпичного чаю, смотря по достатку дающего. Давая приношение, бурят не заботится о том, чтобы лама доставил его в кумирню; он крепко верит, что отдал жертву богу, а если принявший лама утаит дар в свою пользу, то сам же и ответит перед богом.

В каждой семье бурятской один из сыновей от рождения назначается в ламы. Это назначение открывается тоже через священные тибетские книги, где, будто бы, значится, быть ли ребенку ламой, или нет. Если быть, то будущий лама отдается в учение, тибетскому языку и медицине; но бо́льшая часть их, конечно, ничего не смыслят ни в том, ни в другом. Лама может жениться, как следует, только в таком случае, если в его семье нет братьев. Если же у него есть женатый брат, то лама пользуется его женою, как собственной. Некоторые утверждают, что у братьев в этом случае составляется компания, и этому, пожалуй, можно верить, потому что бурят, даже ради гостеприимства, уступает ночующему у него в юрте дорогому гостю свою жену, а иногда и незамужнюю дочь. Это вполне в нравах бурятских и этим особенно пользуются ламы. Та девица, которая забеременела от ламы, скорее других найдет себе мужа, так как связь ее с ламой считается чем-то священным. Если же беременность получилась от связи ее с простым смертным, то этот смертный должен взять свое дитя к себе.

Дети в бурятской семье находятся в полном и безусловном повиновении у своих родителей, и когда сын достигает такого возраста, что можно его женить, — отец выбирает ему невесту и посылает сватов к ее родителям. Сваты торгуются о калыме, то есть, сколько должен дать жених за невесту голов скота, сколько серебра и проч. По окончании торгов сватов угощают аракой и бараниной; приглашаются в юрту жениха ламы и опять раскрывают они свои священные книги, отыскивая в них день, в который можно совершить свадебный обряд.

К девице, просватанной замуж, собираются ее подруги и живут у нее по нескольку дней, приготовляя приданое. Вскоре после сватанья отцу невесты доставляется часть калыма, остальная же часть выдается впоследствии, смотря по условию. Накануне свадьбы, как у невесты, так и у жениха, убивают баранов и быков для угощения будущих гостей. Богатые буряты за несколько дней до свадьбы делают вечера, на которых однако жених не участвует. На этих вечерах, кроме ближних родственников, никого из посторонних не бывает; посиживают только собравшиеся родственники вокруг чайного котелка, попивают чаек и толкуют о предстоящей свадьбе, о калыме, о достоинствах невесты, и проч.