Южный Урал, № 11 - [23]

И вот опять в весенних пятнах

Пришел в тайгу сырой апрель.

И ранней, утренней порою,

Как только птицы пропоют,

Мы снова двинемся с тобою

В дорогу дальнюю свою.

Для нас, геологов, привычны

Тропинки узкие меж скал,

В тайге звериный голос зычный,

И трудный горный перевал.

Нам дорог каждый скромный

                                     камень

Итог скитаний и трудов.

Быть может, здесь, в тайге, он

                                         станет

Началом новых городов.

Николай Махновский ХУДОЖНИК

На селе — весна. Из школы

Малышок спешит домой.

Рядом речка, дальше поле

Тонет в дымке голубой.

Вот и дом. Скорее к маме.

— Я купил карандаши.

Вот они, гляди-ка, мама!

Мать сказала: — Хороши!

Красный, синий и зеленый,

Желтый, черный, голубой, —

Их в коробочке картонной

Сын держал перед собой.

Он на стуле примостился,

Стал картинку рисовать,

Целый час сидел-трудился…

И взяла рисунок мать.

Весь из черточек и пятен,

Разноцветный и чудной,

Он, наверно, был понятен

Только матери одной.

Лента синенькая — речка,

Рядом с ней зеленый сад,

А у дома, на крылечке,

С мамой вместе младший брат.

Небо тоже было синим,

В поле красные цветы.

Поглядев рисунок сына,

Мать спросила: — Где же ты?

И у речки нет, и в поле,

И в саду зеленом, нет…

— Я сегодня, мама, в школе! —

Мать услышала в ответ.

Владислав Гравишкис СЕРЕБРЯНАЯ МЕДАЛЬ

1

Проносится среди зеленых гор электрический поезд. Скользят рядом с ним по желтому песку насыпи ясные блики — солнечное отражение от светлых стен вагонов, их зеркальных окон. Блики исчезают, когда вагоны вкатываются в каменистое ущелье, прорубленное в скалах. Отраженный каменными стенами, во много раз усиленный перестук колес становится оглушительным, кажется, что на электропоезд падают камни с гор. Но вот ущелье кончилось, вагоны снова на равнине, и опять ровно стучат колеса…

Окна открыты настежь, но веет с гор и долин не прохладой, а зноем. Стоит август. Лесные поляны щетинятся отросшей отавой, высятся стога сена. Оно еще не слежалось и со всех сторон обставлено длинными жердями, чтобы не раздуло ветром.

А за окнами поезда проносятся зеленые горы, зеленые леса, зеленые болотные топи. Все оттенки зелени, какие только существуют на свете, можно увидеть здесь: светлый, бирюзовый — на полянах, прогалинах и болотных топях; потемнее, малахитовый — на лиственных лесах; совсем темнозеленый — на лесах хвойных.

И хотя все еще неувядаемо-зелено, но зоркие глаза Завдята Ганеева то и дело отмечают приметы близкой осени.

Завдяту Ганееву лет под тридцать. Он наладчик Уральского автомобильного завода. Среднего роста, широкоплечий, крепко сложенный. Лицо большое, с крупными чертами, выдаются скулы, над которыми поблескивают внимательные и острые темнокарие глаза.

Не отрываясь, Завдят смотрит в окно и думает о том, что его ждет в Златоусте. Конечно, шансов на то, что он будет принят без задержек — много. Но конкурс, наверное, большой. А вдруг его не примут, — что тогда?

Одна мысль об этом заставляет Завдята стискивать зубы. Он прислоняется лбом к стеклу.

На откосах выемок белыми камнями выложены крупные надписи. «Привет стахановцам-пятисотникам!» — читает Завдят одну из них и думает о машинистах: «Приятно, должно быть, читать, когда тебя так приветствуют…» Он проводил взглядом надпись и вспомнил плакат, которым приветствовал его коллектив цеха нормалей, когда он, Завдят Ганеев, закончил сборку, пустил в ход сложный станок-автомат, присланный киевским заводом.

Немногие верили, что он, рядовой наладчик станков, может справиться с таким трудным делом. Станок был новой конструкции и очень сложного устройства. Даже более опытные наладчики не решались собирать и устанавливать этот станок. «Надо вызывать специалиста из Киева!» — предлагали они.

Ганеев взялся. Вместе со своими помощниками, молодыми слесарями Геной Медновым и Колей Повелевым, он собрал станок, запустил его, и механизм начал выдавать колпачковые гайки. Помучились, конечно, пока разобрались во всей этой премудрости, но все-таки представителя из Киева приглашать не пришлось.

По этому случаю секретарь парторганизации Сергей Иванович Тиунов посоветовал нарисовать на листе фанеры плакат, приветствующий Ганеева, Меднова и Повелева. Они читали его вместе с другими рабочими, и Завдят видел, как краснеют от удовольствия и гордости Коля и Гена. Что ж, скрывать нечего, ему тоже было приятно…

А ведь машинист нашей электрички тоже, наверное, где-нибудь учится… — неожиданно приходит Завдяту мысль, когда мимо окна проносится еще одна приветственная надпись. — Наверняка учится — сейчас все учатся. И, поди, волновался перед экзаменами, как вот он сейчас. Ганеев опять чувствует себя взволнованным. Как-то у него получится там, в Златоусте? Нет, не надо думать об этом, не надо! Как будет, так пусть и будет!

За окном разворачиваются горы. Одна за другой они показывают свои обросшие лесами щетинистые бока.

Близится Златоуст. Завдят взволнованно прохаживается по вагону. «Да что же это такое, в самом деле? — рассерженно думает ом. — Тридцать лет, а волнуюсь, как мальчишка. Глупо!»

2

В Златоусте нетрудно найти консультационный пункт Московского политехнического института. Это — большой дом с массивными дверями. Взявшись за дверную ручку, Завдят на мгновение оглядывается назад.