Южный бунт. Восстание Черниговского пехотного полка - [12]
«Тульчинская управа с самого 1821 года впала в бездействие, и с того времени все ее приобретения состояли в некоторых свитских офицерах», – признавался на допросе и сам Пестель[58].
Подобным же образом обстояли дела и в Каменской управе. Знаменитая Каменка, воспетая Пушкиным, была, конечно, одним из важных центров российской культуры начала XIX века. В. С. Парсамов пишет: «Каменка – это место встречи различных эпох и культур», заключавшее в себе, к тому же, «огромные культуропорождающие возможности, которые оказались намного долговечнее тех, кто их создал. Таким образом был подготовлен своеобразный каменский ренессанс 1860-х годов, когда там появился П. И. Чайковский»[59].
Однако дух свободолюбия, который царил в Каменке, был скорее духом дворянской аристократической фронды, чем духом политического заговора; не случайно Г. И. Чулков называл атмосферу Каменки «барским вольнодумством»[60]. Руководитель управы Василий Давыдов – ровесник Пестеля, был с 1822 года в отставке и безвыездно жил в своем имении. В его личности «удачно сочетались политический радикализм и утонченность светской культуры»[61]. К 1825 году у Давыдова было уже шестеро детей. «Женившися, имевши несколько детей и живучи уединенно в деревне – какая может быть управа у Вас. Л. Давыдова», – резонно замечал на следствии Барятинский[62].
О том, как проводили время обитатель Каменки и его друзья, сохранились уникальные свидетельства дружившего с Давыдовым Пушкина. Так, в написанном из Каменки в декабре 1820 года частном письме он сообщал: «Время мое протекает между аристократическими обедами и демагогическими спорами – общество наше, теперь рассеянное, было недавно разнообразная смесь умов оригинальных, людей известных в нашей России, любопытных для незнакомого наблюдателя. – Женщин мало, много шампанского, много острых слов, много книг, немного стихов»[63].
Другое пушкинское свидетельство – адресованное Василию Давыдову и датированное 1821 годом стихотворное послание:
В стихотворении присутствует и характеристика тех «политических предметов», которые обсуждались в Каменке «за бутылкою аи»:
В этих беседах о «тех» (революционерах) и «той» (свободе), о мировых революционных событиях, о возможности или невозможности провозглашения свободы в самой России, о том, «треснет» или «не треснет» «ярем» рабства, сложно было отличить голос облаченного в «демократический халат» В. Л. Давыдова от голосов его собеседников. Однако Давыдов в 1819 году вступил в заговор, а его собеседники, в частности, упомянутые в стихотворении его племянники Александр и Николай Раевские, славились своими вольнолюбивыми взглядами, но в тайном обществе не состояли. Не состоял в заговоре и Пушкин.
И хотя эти пушкинские свидетельства написаны до того, как Южное общество в полной мере организовалось, сведений о том, что Давыдов впоследствии вел себя принципиально по-другому, в распоряжении историков нет.
«Общество, не имеющее ни единомыслия, ни сил, ни денежных пособий, ни людей значительных, ни даже людей, готовых к действию или весьма мало, ничего произвести не может, кроме пустых прений», – признавался на следствии сам руководитель Каменской управы[64].
Кажется, что единственной реальной военной силой Тульчинской и Каменской управ вместе взятых (кроме, конечно, полка самого Пестеля) была 1-я бригада 19-й пехотной дивизии, которой с января 1821 года командовал генерал-майор князь Сергей Волконский. «У Пестеля никого не было, кроме Волконского», – показывал на допросе хорошо информированный в делах заговорщиков Александр Поджио.
Развал Южного общества стал очевиден Пестелю во время ежегодного – к тому времени уже четвертого – съезда руководителей управ в январе 1825 года в Киеве. Эти съезды были специально приурочены к киевской контрактовой ярмарке: члены общества могли спокойно находиться в городе, не вызывая подозрений. Александр Поджио показывал: в 1825 году «Муравьев и Бестужев не приезжали в Киев по запрещению корпусным их командиром», «я имел также свои развлечения, Давыдов дела, Волконский свадьбу – словом, все это приводило Пестеля в негодование, и он мне говорил: “Вы все другим заняты, никогда времени не имеете говорить о делах”»[65].
Глава II. «Канцелярия непроницаемой тьмы»
Разрабатывая свой план революции, Пестель, безусловно, учитывал опыт дворцовых переворотов XVIII века: революция должна была начаться с произведенного в Петербурге цареубийства. «Приступая к революции, – показывал Пестель на следствии, – надлежало произвести оную в Петербурге, яко средоточии всех властей и правлений».
Правда, Пестель понимал, что революция и дворцовый переворот – вещи разные. После переворота не происходило слома старой государственной системы, просто на смену убитому монарху приходил его более или менее законный наследник. Теперь же предстояло ломать в России государственный строй. Существовала вполне реальная опасность, что наследник престола может двинуть на революционную столицу верные властям войска. И задушить новорожденную российскую свободу.
Дореволюционная официальная идеология называла декабристов изменниками, а советские историки изображали их рыцарями без страха и упрека, тогда как они не были ни теми ни другими. Одни были умны и циничны, другие честны, но неопытны, третьи дерзки и безрассудны, а иные и вовсе нечисты на руку. Они по-разному отвечали на вопрос, оправдывает ли высокая цель жестокие средства. Но у столь разных людей было общее великое стремление — разрушить сословное общество и отменить крепостное право. В поле зрения доктора исторических наук Оксаны Киянской попали и руководители тайных обществ, и малоизвестные участники заговора.
Кондратий Рылеев (1795—1826) прожил короткую, но очень яркую жизнь. Азартный карточный игрок, он несколько раз дрался на дуэлях, за четыре года военной службы ни разу не получил повышения и вышел в отставку в чине подпоручика, но вскоре прославился как поэт и соиздатель альманаха «Полярная звезда», ставшего заметным явлением даже на фоне тогдашнего расцвета литературной жизни и положившего начало российской коммерческой журналистике. Он писал доносы на коллег-конкурентов, дружил с нечистоплотным журналистом Фаддеем Булгариным, успешно управлял делами Российско-американской компании и намеревался изменить государственный строй.Биография Рылеева во многом пересматривает традиционные взгляды на историю тайных обществ и показывает истинные мотивы действий героя, его друзей и оппонентов: какую роль играл он в борьбе могущественных придворных фигур; благодаря чему издаваемый им альманах превратился в выгодное предприятие; каким образом штатский литератор стал лидером военного заговора; наконец, почему он, не принимавший активного участия в восстании на Сенатской площади, был казнен.
Самый знаменитый из декабристов, автор «Русской Правды» и создатель Южного общества, человек, осмелившийся бросить вызов самодержавию, Павел Иванович Пестель (1793–1826) оставил по себе недобрую память. Его обвиняли в моральной нечистоплотности, считали беспринципным властолюбцем, русским Бонапартом. В советские же времена его биография пополнила ряд выхолощенных и отлакированных биографий «пламенных революционеров», «беззаветных борцов за народное счастье». Так кем же он был на самом деле? И насколько реалистичны и осуществимы на практике были его идеи? Автор книги, привлекая новые, ранее неизвестные материалы о жизни и деятельности декабриста, пытается дать свой ответ на эти вопросы.
Монография посвящена изучению восприятия войн и Англии эпохи позднего Средневековья. Обращаясь, прежде всего, к истории Столетней войны, автор исследует как идеологическое обоснование и осмысление конфликта в контексте политических и религиозных представлений эпохи, так и его восприятие в «массовом сознании». Особое внимание уделено репрезентации войн в хронистике и проблематике, связанной с формированием и функционированием национальной идентичности. Работа написана с привлечением широкого круга источников исторических нарративов и документального материала) и воссоздаем «образы войны», характерные для английского общества XIV–XVI вв.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
В книге рассказывается о важнейших событиях древней и современной истории Венгрии: социально-экономических, политических, культурных. Монография рассчитана на широкий круг читателей.
Красной Армии пришлось форсировать Днепр на огромном фронте, протяжением в 700 километров, и именно там, где он наиболее широк и многоводен, т. е. на среднем и нижнем его течении. Огромную трудность представляло то, что возвышенный западный берег, находившийся в руках противника и заранее подготовленный им к обороне, господствует над восточным берегом. Перед Красной Армией на противоположном берегу могучей реки стоял сильный, оснащённый всеми средствами современной военной техники противник, оборонявшийся с предельным упорством и ожесточением.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Севастопольское восстание — вооружённое выступление матросов Черноморского флота и солдат Севастопольского гарнизона, рабочих порта и Морского завода, произошедшее во время первой русской революции с 11 (24) ноября по 15 (28) ноября 1905 года.