Южнее экватора - [3]

В 1892 г. для изучения тропической флоры на Яву приехал из России известный географ, ботаник и путешественник Андрей Николаевич Краснов. Некоторое время русский ученый работал в Богорском ботаническом саду. После поездки на Яву он опубликовал ценные записки с описаниями яванской природы. В последние годы жизни[3] Краснов занимался в созданном им Батумском ботаническом саду проблемами акклиматизации полезных тропических культур в условиях русских субтропиков. Большую помощь ученому оказали опыт и наблюдения, накопленные им во время поездок по странам мира, в частности во время пребывания в Богоре. Кстати, Краснов не был человеком «чистой» науки, из его записок видно, что он интересовался и социальной жизнью Явы. Ученый указывал на угнетенное положение индонезийцев, сравнивая его с крепостной зависимостью в России, осуждал политику расовой дискриминации, проводившуюся голландскими колонизаторами.

За Богором дорога непрерывно поднимается в гору, оставляя в стороне вершину Салак. Мелькают дачи-бунгало, загородные отели с бассейнами. Бунгало принадлежат состоятельным чиновникам и предпринимателям, иностранным фирмам и посольствам. Есть и государственные бунгало типа небольших пансионов или домов отдыха, находящиеся в ведении министерств и ведомств. Все реже встречаются деревушки с базарами.

Взбираемся по крутым извилинам шоссе на перевал Пунчак. Рисовых полей здесь уже почти не встретишь. Лишь кое-где у дороги они вкраплены маленькими полосками в огромный массив чайных плантаций. На Пунчаке можно отдохнуть, искупаться в бассейне и подкрепиться.

В Бандунг мы прибыли в середине дня. Я обосновался в отеле «Хооман», наискосок от знаменитого «Дома свободы» («Гедонг Мердека»), где в свое время происходила Бандунгская конференция стран Азии и Африки.

В Бандунге чудесный высокогорный климат. Вечерами можно даже прогуливаться по городу в европейском костюме, чего не позволишь себе в удушливо-знойной Джакарте. Бандунг — административный и культурный центр провинции Западная Ява, крупный город с 800-тысячным населением. Центральные улицы — прямые широкие магистрали — выглядят опрятными и благоустроенными. В городе много внушительных зданий: учреждений, банков, фирм, отелей. Чаще всего именно здесь, а не в жаркой Джакарте обосновывались голландские фирмы и учреждения. Многие видные чиновники колониальной администрации, которым удавалось всякими правдами и неправдами сколотить состояние, уходя на пенсию, стремились поселиться в Приангерских горах, в окрестностях Бандунга, обзавестись на плохой конец дачей-бунгало, а то и плантацией. Колониальные власти оказывали содействие наиболее усердным служакам. Так в окрестностях Бандунга возникали фешенебельные курорты, дачные местечки — гнезда колонизаторов.

Из курортных дачных местечек, окружающих Бандунг, особенно славится Лембанг с его великолепным бассейном на пути к вулкану Тангкубан Праху. Вулкан Тангкубан Праху — это, пожалуй, одна из самых интересных достопримечательностей в окрестностях Бандунга. В любом магазинчике города можно встретить открытки с видом вулкана. Поездку на него мне удалось совершить еще год назад.

На маленьком автобусе можно подъехать к самому обрыву кратера. Узенькая шоссейная дорога с головокружительно крутыми подъемами вьется по склону вулкана. Дорога минует различные растительные зоны и переносит вас с экватора в более умеренный пояс. Вот у подножия горы типичный яванский пейзаж: террасы рисовых полей, стройные пальмы, банановые деревья. Выше вместо рисовых полей и пальм — грядки с луком, огурцами, помидорами и даже картофелем. Эти обычные для нас овощи на Яве могут успешно выращиваться только в умеренном климате высокогорных районов. Поднимаемся еще выше. Здесь уже совсем не чувствуется дыхания экватора. Перед нами хвойные леса, напоминающие, на первый взгляд, высокогорные лесные дебри где-нибудь у нас, на Северном Кавказе или в Крыму. Те же сосны и кипарисы. Но, присмотревшись, убеждаешься, что сходство это самое поверхностное. Хвойные породы здесь особенные, специфические. Тонкоствольные и рослые, с очень нежными и длинными пучками серебристо-зеленых игл. Они необычайно красивы.

Но вот исчезает всякая растительность. Дорога выходит на площадку, обрывающуюся у глубокой гигантской воронки кратера. Фигурки людей на противоположной стороне обрыва кажутся крохотными букашками. Черный кратер производит впечатление мрачное, зловещее. Его шероховатые склоны изрыты глубокими бороздами, оставленными лавой. На дне воронки, над отверстиями кратера непрерывно клубятся облачка грязновато-серого сернистого газа, распространяющего тяжелый, удушливый запах.

Днем улицы Бандунга почти безлюдны. Маленькие лавчонки обычно закрыты до наступления сумерек. Редкие прохожие пользуются бечаками. Весь город в эти часы имеет облик подчеркнуто официальный и лишь вечером становится ярким, пестрым, шумным. По центральным улицам двигаются сплошной толпой гуляющие. Румах-маканы и рестораны, магазины и лавчонки заполнены посетителями. На перекрестках улиц и у кинотеатров длинные вереницы бечаков, лоточники с папиросами, фруктами и сладостями, газетчики. То тут, то там возникают вечерние базары. Торговцы раскладывают товары прямо на тротуарах и на разные голоса зазывают покупателей. На лотках громоздятся горы фруктов. Можно увидеть даже такую диковинку для здешних мест, как яблоки, импортируемые из Австралии. На переносных жаровнях готовят нехитрый ужин. Присев на корточки тут же на тротуаре у жаровни, бечаки, уличные торговцы, разносчики могут поужинать. Горсть риса с приправой, завернутая в пальмовый лист, — обычный ужин индонезийского бедняка.