Южная звезда - [5]

Легкий румянец, покрывавший щеки молодой девушки, внезапно исчез.

— На свою родину… во Францию, — ответил Сиприен. — Мои здешние работы пришли к концу… Командировка моя окончена. Мне в Грикаланде больше делать нечего, остается только возвратиться в Париж…

Молодой человек проговорил все это нерешительным, точно виноватым тоном.

— Ах да… Это правда!.. Так должно было кончиться! — бормотала Алиса, видимо, плохо сознавая то, что она говорит.

Молодая девушка была совершенно подавлена и ошеломлена этой новостью, явившейся для нее совершенно неожиданно и потревожившей ее бессознательно счастливую жизнь. Она поразила ее как громовой удар. Вдруг крупные слезы наполнили ее глаза и повисли на ее длинных ресницах. Но тут же, спохватившись, она принудила себя улыбнуться.

— Вы уезжаете, — сказала она. — Вы забыли о вашей старательной ученице! Вы, стало быть, хотите покинуть ее прежде, чем она пройдет весь курс химии? Вы желаете, чтобы я остановилась на кислороде и чтобы тайны азота остались навсегда мертвой буквой для меня… Это очень дурно с вашей стороны.

Девушка старалась овладеть собой и шутить, но голос выдавал ее внутреннее волнение. В этой шутке чувствовался скрытый упрек, который кольнул сердце молодого человека.

Сиприен, почувствовав всей душой этот упрек, с трудом мог удержаться, чтобы не воскликнуть:

«Это необходимо! Я вчера просил вашей руки у мистера Уоткинса, вашего отца… Он отказал мне, не оставив никакой надежды… Понимаете ли вы теперь, почему я уезжаю?»

Но он вовремя спохватился, вспомнив о данном им Уоткинсу обещании не говорить его дочери о своей несбыточной мечте; он счел бы себя негодяем, если бы нарушил это обещание. Вместе с тем Сиприен тут понял вдруг, что внезапная решимость уехать, вызванная в нем неудачей, была, в сущности, безжалостной и дикой. Ему теперь стало казаться невозможным покинуть безотлагательно, без предварительной подготовки этого прелестного ребенка, — ребенка, который — что было слишком очевидно — питал к нему искреннее и глубокое расположение.

А потому решение, сложившееся у него неожиданно два часа тому назад и казавшееся тогда неизбежным, теперь стало внушать ему ужас. Он даже не осмелился говорить о нем вторично. Мере самым неожиданным образом стал отрицать его.

— Когда я говорил вам о моем отъезде, Алиса, — сказал он, — я не имел в виду ехать сегодня утром, ни даже сегодня вообще… Мне нужно взять еще кой-какие бумаги… сделать приготовления к отъезду!.. Во всяком случае, я еще буду иметь честь видеть вас и говорить с вами… о ваших дальнейших занятиях.

И, круто повернувшись, Сиприен побежал как сумасшедший в свою комнату и там, бросившись в кресло, погрузился в глубокие размышления. Течение его мыслей совершенно изменилось.

«Отказаться от такого прелестного существа из-за недостатка денег. Бросить партию при первой неудаче! Разве это действительно будет мужеством с моей стороны, как мне это представлялось сначала? Не лучше ли будет пожертвовать некоторыми предрассудками и сделать попытку быть достойным этой девушки? Столько людей наживают состояние в несколько месяцев, отыскивая алмазы. Почему бы мне не последовать их примеру? Кто мне помешает вырыть камень в сто каратов, как это удалось сделать многим, или отыскать новое месторождение алмазов? У меня, во всяком случае, больше теоретических и практических сведений, чем у всех этих людей. Почему бы науке не дать мне того, что дается другим, благодаря труду и простой случайности? Притом я ведь в этой попытке рискую очень немногим. А если счастье будет благоприятствовать мне и я разбогатею таким простым способом, то кто знает, может быть, Джон Уоткинс изменит тогда свое решение. Награда стоит того, чтобы сделать эту попытку!..»

Размышляя таким образом, Сиприен принялся ходить взад и вперед по лаборатории.

Вдруг он остановился, надел шляпу и вышел. Спустившись с холма на прилегавшую к нему равнину, он направился к Вандергартовым копям. Менее чем через час он уже дошел до них.

В это время землекопы толпой возвращались к своим палаткам завтракать. Окинув беглым взглядом загорелые лица этих людей, Сиприен подумал о том, к кому бы ему обратиться за указаниями, которые были ему необходимы, — и вдруг увидел перед собой честное лицо Томаса Стила, бывшего ланкаширского рудокопа, а теперь одного из местных диггеров. Этот человек приехал на копи в одном дилижансе с Сиприеном. Во время своего пребывания в Грикаланде Сиприен уже не раз встречался с ним и видел ясно, что дела добродушного ланкаширца шли хорошо, судя по его хорошему платью и широкому медному поясу, обтягивавшему его стан.

Сиприен решил переговорить с ним о своих планах. Исполнение этого было делом нескольких минут.

— Вы хотите откупить участок? Да это очень просто, если только у вас есть деньги! — сказал рудокоп. — Возле меня есть такой участок. Он стоит четыреста фунтов стерлингов. С пятью или шестью неграми, которые будут его разрабатывать, вы с ним справитесь и получите не менее чем на семьсот или на восемьсот франков алмазов в неделю.

— Но у меня нет десяти тысяч франков, и я не имею в своем распоряжении ни одного, даже самого маленького негра! — сказал Сиприен.