Ютланд и Мелизенда - [41]

Он взглянул на нее мрачно, в надежности не очень-то уверен, а в своей человечности, что постоянно отступала под натиском дивьего начала, тем более.

– Хорошо, – сказал он строго, – но ты должна слушаться меня без всяких споров!.. Что скажу, то и делаешь. Поняла?

– Да, Ютланд, – ответила она послушно. – Как скажешь, Ютланд!.. Тебе виднее, Ютланд!.. Я ж такая послушная, сама себя не узнаю!

Он посмотрел с подозрением, что-то слишком послушная, точно какая-то хитрость, женщины все и всегда хитрят, у них натура такая, но ладно, он проследит, а если что, то сразу…

Она как будто прочла его мысли, сказала поспешно:

– Ютланд! Я давно не та, что была!..

– А какая?

– Я не капризная, – заверила она, – и не противная, какой была, знаю!.. Я сейчас послушная, с тобой не спорю…

– Точно? – переспросил он.

Она запнулась на миг, но тут же сладко заулыбалась и сказала подлизывающимся голоском:

– Только иногда уточняю, насколько я тебе послушная!.. Что значит не просто послушная, а очень-очень послушная. Даже больше, чем ты думаешь. Настолько послушная, что даже забегаю вперед, чтобы послушаться тебя даже раньше, чем ты скажешь!

– Ух ты, – сказал он озадаченно, – а что, так бывает?

– Теперь да, – заверила она. – Я же здесь, не видишь?

Он свернул в плотный комок скатерку, поднялся, высокий и крепкий в плечах.

– Вижу, хотя и не понял… ну да ладно, на лошадку вскарабкаешься или после такого обеда не получится?

– За собой смотри, – буркнула она.

Однако на лошадку постаралась подняться без его помощи, хотя и жаждалось ощутить его сильные и горячие ладони на своих бедрах, он поднимет ее так уверенно и заботливо, словно она хрупкая весенняя сосулька, хотя вообще-то она и сама иногда чувствует себя ею, готовая растаять в непонятной истоме.

Он перекинул через плечо широкий ремень перевязи, толстая рукоять боевого топора гордо выглянула из-за плеча. Мелизенде показалось, что поглядывает на нее с презрением и вызовом, дескать, Ютланда не отдаст, поведет его через кровавые сечи, хруст костей и крики мертвецов к терниям славы, доблести и геройства.

«Посмотрим, – подумала она мстительно, – уж с тобой я справлюсь, это с дядей Рокошем придется повозиться…»

Ютланд легко вспрыгнул на Алаца, хотя тот намного выше ее совсем не мелкой лошадки, крикнул хорту:

– Вперед!.. К Чакке!

Хорт, похоже, знает о ком речь, моментально развернулся и умчался, только пыль взвилась следом и тут же опала.

Мелизенда сказала восторженно:

– Какой он быстрый! А ты зато самый сильный на свете!

– Откуда ты знаешь? – спросил Ютланд. – Мир велик.

Он пустил коня в галоп, лошадка Мелизенды догнала не сразу, хотя Алац оглядывался и сбавлял бег. Ютланд поглядывал с неудовольствием, они втроем уже были бы на месте, это она им все тормозит, Мелизенда наконец поравнялась с ним и, надув губы, сказала с великой с обидой:

– Если скажешь, что я самая красивая на свете, точно спорить с тобой не стану и возражать не буду!

– Да ну? – спросил он.

– Точно-точно! – подтвердила она. – Тут же соглашусь и скажу, что ты сто тысяч раз прав. А ты вот всегда возражаешь!

– Ага, – сказал он, – всегда. Вообще здорово, я самый сильный, ты самая красивая… как здорово. А умных нам не надо, от умных голова болит, верно?

Он сказал так серьезно, что едва не кивнула, с мужчинами нужно соглашаться, но сейчас чувствуется какой-то подвох, как будто этот дядя Рокош сумел вдолбить в его крепкую голову и какие-то мысли. Это тревожно и чуточку неуютно, как-то раньше твердо рассчитывала, что это она будет мыслить, а он, ослепленный ее красотой и мудростью, беспрекословно и бездумно пойдет с нею туда, куда изволит двигаться в своем величии она, принцесса династии древнейшего рода Агафирсов.

– Мы сами умные, – сказала она. – Только это не так заметно, потому что мы красивые и сильные! Красивость и сильность замечают сразу даже дураки, а чтоб заметить ум, нужно самим быть умными, а таких мало.

Он посмотрел с уважением, но ей почудилась и насмешка.

– А тебя хорошо учили, – сказал он с одобрением. – Хоть и повторяешь, как ворона, та не понимает, что говорит, но слова хорошие, правильные.

Она сказала обиженно:

– Почему это не понимаю? Откуда такое заметно?

– Глаза у тебя не такие, – сообщил он. – И морда как у куколки. Когда умное говоришь и когда дурости, мордочка не меняется.

Она сказала с горестным вздохом:

– Ты очень злой, Ютланд! Даже не понимаю, почему такой злой?

– Я?

– Ты, ты!.. Не замечаешь?

Он ответил с полнейшим равнодушием:

– Не замечаю.

– А надо бы, – сказала она. – Наверное, слишком рано вылетел из родительского гнездышка?.. Не успел получить надлежащего воспитания?

– Может быть, – ответил он с тем же равнодушием. – Надлежащее воспитание – это когда всех приучают быть одинаковыми?

– В обществе для всех одинаковые правила, – возразила она. – А кто преступает эти правила, тех так и называют преступниками!.. Преступать правила общества нельзя, это преступно.

Он сказал хмуро:

– Значит, я преступник. Я хочу сам разобраться в правилах, без давления взрослых.

– А если неправильно разберешься?

– Как это неправильно? – спросил он. – Если разобрался, то уже правильно. Если не разобрался… то не разобрался.