Юрий Двужильный - [12]
Наконец показался лагерь. Несколько бревенчатых домиков тесно жались друг к другу на краю небольшой поляны. Почти вплотную к ним подступали огромные мохнатые ели. На своих могучих лапах они бережно держали целые сугробы снега. А в их высоких вершинах даже в самую тихую погоду шумел ветер, и казалось, что еловый бор тихо, задумчиво поет колыбельную песню зиме, так покойно уснувшей на его могучих ветвях.
«Как красиво! — с восхищением подумала Вера. — Все здесь напоминает тайгу».
Торжественную тишину зимнего леса нарушили звонкие голоса. Сняв лыжи и рюкзаки, студенты принялись устраиваться на жилье. А когда вечером окна домиков засветились огнями, вся поляна как-то сразу преобразилась, стала приветливее.
Все, что окружало теперь Веру, удивительно напоминало ей лыжные походы, в которые она вместе с друзьями отправлялась в зимние каникулы. Как в таежных избушках охотников, пахло смолой и свежим сеном. За окном, залитые лунным светом, стеной стояли деревья. Их темные ветви, словно лапы гигантских чудовищ, потревоженных светом и шумом, угрожающе шевелились.
Вере очень нравились ночевки в тайге. Она привыкла к глухому шуму деревьев, научилась распознавать голоса зверей, подражать им. С увлечением девушка училась читать испещренную следами снежную карту, а на привалах затаив дыхание слушала рассказы лесников и охотников.
Любила она спускаться с крутых склонов, когда дух захватывало от быстрой езды и ветер свистел в ушах, а навстречу, подпрыгивая на ухабах, стремительно неслись деревья, кручи, овраги. Подчиняясь ее воле, лыжи вздымали тучи снега на крутых поворотах, легко взмывали над сугробами и стремительно мчались по прямой. Вера с радостью чувствовала, что в эти короткие мгновения она может быстро принимать решения, не теряться перед неожиданно возникающими препятствиями и что ее воле подчиняются и эта бешеная скорость, и свистящий ветер, и все, что стремительно несется навстречу, расступается, чтобы дать ей дорогу…
Один за другим шли дни лагерной жизни. Каждое утро после завтрака студенты уходили на тренировку. Разбившись на группы, под руководством преподавателей почти до самого обеда отрабатывали приемы хождения на лыжах. И только минут за тридцать до окончания занятий Александр Петрович, старший тренер, разрешал студентам покататься по «свободной программе». С шумом и смехом они карабкались на крутую гору, спуститься с которой считалось высшей доблестью. Дух захватывало от этой крутизны, и не каждый, глянув вниз, решался съехать. Для многих спуск уже в самом начале превращался в «свободное падение».
В последние дни Вера чувствовала, что ей нездоровится. Болела голова, ломило в суставах. «Неужели простудилась? — с досадой думала девушка. — Этого еще не хватало. А еще сибирячка!» И Вера решила никому не говорить о своем недомогании. Но сегодня, вернувшись с занятий, она почувствовала себя особенно плохо. Кружилась голова, и острая пронизывающая боль отдавалась в позвоночнике.
Ее окружили встревоженные подруги.
— Что с тобой, Верочка? На тебе лица нет!
— Ничего, девочки, пройдет. Я, наверное, немного простыла.
Веру уложили в постель и старательно укрыли.
— Что вы делаете? — слабо сопротивлялась девушка. — Так вы меня совсем больной сделаете. Ведь я же завтра обязательно встану.
Но приехавший на следующее утро врач, осмотрев Веру, сказал Александру Петровичу: «Надо немедленно отправить в больницу. Положение очень серьезное. Боюсь, что могут быть неприятные последствия».
Когда Веру увозили в Москву, она, виновато улыбаясь, говорила друзьям:
— Ничего, ребята, я скоро поправлюсь и вернусь обратно.
…Маленькая палата, в которой она лежит уже второй месяц. Встать Вера не может: грипп дал осложнение на ноги, и теперь она прикована к постели.
Сколько передумано за эти долгие дни и ночи! С какой надеждой каждое утро девушка встречает главного врача, стараясь в его глазах прочесть что-либо утешительное! Сможет ли она снова заниматься спортом, учиться в институте? Ведь идет уже второй семестр, и ее друзья приносят в больницу книги, учебники, помогают ей готовиться. Вера чувствовала, что от нее все что-то упорно скрывают, словно не желая ее огорчить. Она читала это в глазах подруг, которые, рассказывая последние институтские новости, старались делать вид, что не замечают болезни Веры. А Шура Горемычкина, особенно в последние дни, стала ей все чаще приносить книги, в которых рассказывалось о мужественных людях, обладавших несокрушимой волей.
«В чем же дело? — с тревогой думала Вера. — Неужели мои дела так плохи? Нужно прямо спросить обо всем у Вадима Николаевича».
Когда утром в палату вошел главврач, пожилой высокий доктор с маленькой аккуратно подстриженной бородкой, чем-то напоминавший Чехова, Вера сказала:
— Вадим Николаевич! Скажите правду — что со мной? Когда я буду ходить? Смогу я учиться в институте? Только говорите правду! Не бойтесь. Мне очень важно знать правду. Понимаете, правду!
Голос девушки дрожал, но глаза были полны решимости.
— Хорошо, Вера, я вам скажу все. — Вадим Николаевич присел на край кровати и ласково, по-отцовски погладил ее по голове. — Вы серьезно больны, и лечиться придется еще очень долго.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Тише!.. С молитвой склоняем колени...Пред вами героя родимого прах...С безмолвной улыбкой на мертвых устахОн полон нездешних, святых сновидений...И Каппеля имя, и подвиг без меры,Средь славных героев вовек не умрет...Склони же колени пред символом веры,И встать же за Отчизну Родимый Народ...Александр Котомкин-Савинский.
Аннотация издательства: Сорок пять лет жизни отдал автор службе в рядах Советских Вооруженных Сил. На его глазах и при его непосредственном участии росли и крепли кадры командного состава советской артиллерии, создавалось новое артиллерийское вооружение и боевая техника, развивалась тактика этого могучего рода войск. В годы Великой Отечественной войны Главный маршал артиллерии Николай Николаевич Воронов занимал должности командующего артиллерией Красной Армии и командующего ПВО страны. Одновременно его посылали представителем Ставки на многие фронты.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.