Юрий Андропов. На пути к власти - [16]

Непонятным образом ряд представителей карельского комсомольского подполья оказался в Перечне подпольных партийных организаций, действовавших на оккупированной территории в 1942–1944 гг. В их числе: М. Мелентьева (обозначена в списке как связная Шелтозерского райкома партии), А. Питкянен – руководитель подпольной партгруппы Петрозаводска (?!), Т. Щербакова – руководитель Шелтозерского райкома партии (?!), П. Маунумяки – связной Петрозаводского горкома партии (?!), Э. Аалто – руководитель боевой дружины Петрозаводского горкома партии (?!), М. Филатов – руководитель партийной подпольной группы района Калевалы (?!). (см.: Шлейкин, 2014: 64). То ли некомпетентность организаторов партийного карельского подполья подвела, то ли желание приукрасить собственную роль в отчете для Москвы. Подобные «боевые приписки» (по выражению писателя О.Н. Тихонова) не были случайным «недоразумением» со стороны партийных руководителей. Куда более грандиозный размах имело утверждение Куприянова, что благодаря разведданным, полученным от подпольщика Д.Е. Тучина, в начале октября 1941 г. из Кондопоги в район Вознесенья водным путем была переброшена 272-я дивизия, что помешало финским и немецким войскам соединиться и замкнуть второе кольцо блокады вокруг Ленинграда (см.: Тихонов, 1991: 390).

Вообще сама роль Д.Е. Тучина в организации шелтозерского подполья до сих пор остается неразгаданной загадкой. В московском архиве лежит наградной лист 1944 г. за подписью Г.Н. Куприянова о представлении его к боевому ордену Красного Знамени. Дмитрий Тучин во время финской оккупации был старостой в деревне Горнее Шелтозеро. По версии Куприянова, изложенной в его двух книгах, бывший комендант здания Совнаркома в довоенном Петрозаводске, вепс по национальности, был направлен в родные места еще до оккупации Шелтозерского района с достоверной легендой в качестве обиженного советской властью: предварительно его уволили с работы «за пьянство» и исключили из партии. Однако данная версия опровергается информацией, содержащейся в наградном листе от 23 сентября 1944 г., который подписан Г.Н. Куприяновым: в характеристике на «парторга и радиста Шелтозерской подпольной группы» Тучина Д.Е. сообщается, что он «не успел в 1941 г. эвакуироваться из Шелтозерского района при отходе частей Красной Армии» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 41. Д. 132. Л. 112). До прибытия в Шелтозерский район группы Д.М. Горбачева в августе 1943 г. никаких шифровок от Тучина с донесениями в штаб Карельского фронта не было и не могло быть. Командир разведчиков Горбачев (одновременно назначенный ЦК КП(б) секретарем подпольного Шелтозерского райкома партии), получил указания из оперативного плана: выяснить «возможность использования для работы в пользу Советской власти» старосты Горнего Шелтозера Тучина, который являлся его свояком (мужем сестры Горбачева). В случае «невозможности этого уничтожить его как предателя Родины» (Тихонов, 1991: 8).

Не было никакого посещения Тучина в Горнем Шелтозере андроповскими подпольщицами Марией Мелентьевой и Анной Лисицыной летом 1942 г., чтобы передать ему новую рацию взамен якобы вышедшей из строя. В подробном оперативном донесении М. Мелентьевой от 31 августа 1942 г., адресованном Ю. Андропову, об этом нет никакого упоминания. У Тучина вообще не было рации, да и не умел он работать с ней. Как констатируется в наградном листе радистки Екатерины Насоновой (23.09. 1944 г., подписанном Г.Н. Куприяновым), заброшенной в январе 1944 г. за линию фронта и присоединившейся к группе Горбачева, она вместе с радисткой Сильвой Паасо обучили Тучина радиоделу в 1944 г. (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 41. Д. 132. Л. 290). Красивая легенда руководителей партийного подполья в Карелии опровергается документами, ими же утвержденными.

В условиях военного лихолетья на плечи Андропова легла огромная ответственность, требующая колоссального физического и эмоционального напряжения. По оценке современников Андропова, отличительным качеством его как руководителя являлось «стратегически широкое понимание войны» (Чекисты Карелии, 1986: 65), что выражалось не только в организации военной работы, но и в стремлении мобилизовать молодежь в тылу прифронтовой республики на оказание помощи фронту (в лесу, на рыбных промыслах, в колхозах и совхозах, МТС, в школах). По характеристике известного карельского партизана С.П. Татаурщикова, в послевоенные годы возглавлявшего комсомол Карелии, Ю.В. Андропов был «требовательным, взыскательным, не прощающим грубых ошибок, допущенных из-за безответственности. Но в то же время очень внимательным, чутким, понимающим нужды людей» (Тогда они были молодыми…, 2004: 2).

Чтобы объективно оценить трудности, с которыми пришлось столкнуться в Карелии молодому комсомольскому руководителю Андропову (за неделю до начала войны ему исполнилось 27 лет), следует отметить не только специфику этого сурового таежного края и особенности северного народа, но и оставшиеся от гулаговских времен реалии ББК, Сегежлага и других бывших довоенных советских строек. Так, в приказе НКВД СССР № 001318 от 17 октября 1940 г. в числе 65 Управлений ИТЛ Гулага значились: Управление Сегежского ИТЛ и строительства НКВД (сокращенное название – Сегежлаг, п/я № 252); Управление Беломорско-Балтийского ИТЛ и Комбината НКВД (ББК, п/я № 251). Первое управление располагалось в Сегеже, второе – в г. Медвежьегорске (Сегежа входила в состав Медвежьегорского района) (см.: Гулаг…, 2002: 261, 263). Известно, что партизанское пополнение прибывало в том числе и из мест заключения. После оккупации финскими войсками основной части КФССР значительная часть территории Советской Карелии являлась районом, который контролировался прежде бывшим гулаговским ведомством, включая лесоповалы, «командировки» и т. п.