Юрий Андропов и Владимир Путин. На пути к возрождению - [79]

Затем, правда, у сенаторов тоже сработал инстинкт самосохранения, и они пошли на ряд компромиссов — от создания согласительной комиссии, до уступок в рамках ее работы. Однако резкость антипутинских высказываний множества сенаторов превзошла по своей силе многие антиельцинские тирады. За один месяц кардинально изменилась позиция спикера Е. Строева. После капитуляции по двум важнейшим вопросам — о реформе федеративного устройства и второй части Налогового кодекса Строев заявил: «Дело не в кризисе власти. А вот если мы возьмем крен, выберем неверную экономическую стратегию, осенью кризис вполне возможен… Противоречия между трудом и капиталом — извечные, и достаточно их разжечь, то те, кто их разжигает, этот костер потом не сумеют погасить». В этих словах недвусмысленно, под видом предостережения, звучат нотки губернаторских угроз о возможном социальном взрыве.

Конфликт замяли, и сенаторы-губернаторы ушли в глухую оборону, взяли курс на затягивание конфликта во времени с тем, чтобы продлить свое существование до 2002 года. И это особенно опасно, поскольку, загнав недовольство внутрь, Путин, образно говоря, «забросил за спину зубы дракона, которые непременно вырастут у него впереди». Расчет на губернаторскую сговорчивость в перспективе, когда начнется дележ трансфертов федерального бюджета, вряд ли оправдается: при новой шкале доходной части в пользу федерального центра недовольство Москвой примет только массовый, почти повсеместный характер. Высказывалось и намерение обратиться в Конституционный суд РФ по поводу антиконституционности президентских законопроектов, на чем продолжает настаивать спикер Мосгордумы В. Платонов.

Трудно предположить, что сам В. Путин или его окружение не просчитали возможного протеста губернаторского корпуса против его новаций, нацеленных (и совершенно справедливо) на ограничение всевластия руководителей регионов, которые чрезмерно «набрали себе суверенитета», что означает рост регионального политического, экономического, правового сепаратизма и является угрозой национальной безопасности страны.

Очевидно и то, что реформу государственного устройства России вновь избранный президент посчитал важнейшим приоритетом своей политики. Он начал с того, что вместо 89 полномочных представителей президента в субъектах федерации решил оставить лишь семерых «генерал-губернаторов», как их окрестила пресса, в укрупненных округах, и вывести из-под регионального влияния силовые, правоохранительные и судебные органы, для чего были назначены 7 заместителей генпрокурора. Более того, «наместники» введены в Совет безопасности РФ, что дополнительно усиливает их политический вес. Таким образом создана дополнительная властная структура, призванная лучше координировать взаимоотношения центра с регионами и решать большинство местных проблем не в правительстве или Кремле, а в промежуточной инстанции — в столицах округов.

Но критики упрекают Путина в том, что гарант Конституции таким образом подверг ревизии всю систему федеративного устройства, причем вопреки Конституции, которая не предусматривает никаких федеральных округов. Немаловажно и другое обстоятельство. Два года назад группа политгеографов госдепартамента США обнародовала доклад, согласно которому Россия распадется на 8–10 самостоятельных государств. В 2000 году НИИ Вооруженных сил Швеции выступил с аналогичным прогнозом. Ранее попытки создания «Уральской республики» предпринял Э. Россель, а Собчак заявлял о готовности С.-Петербурга «слиться» с Ленинградской областью. После очередной встречи с М. Олбрайт с идеей укрупнения регионов стал систематически выступать лидер «Яблока» Г. Явлинский. Ту же идею стал пропагандировать А. Лебедь После встречи с Б. Клинтоном, который уделил ему больше внимания, чем всем остальным российским политикам, вместе взятым, причем не только в общефедеральном смысле, но и конкретно — по созданию республики Сибирь в составе Красноярского края, Хакассии и Иркутской области. Многие другие российские политики подхватили тезис о том, что нынешние 89 субъектов Федерации — на самом деле никакие не субъекты, это «клочки территорий», нарезанные произвольно. Эксперты квалифицировали эти и другие подобные попытки как более или менее прикрытый якобы высшими государственными интересами сепаратизм.

И вот В. Путин, возможно, не знавший о том, что подобные идеи вбрасываются американскими геополитиками уже 40 лет, производит волевую нарезку 7 федеральных округов (причем настолько произвольно, что, например, Волгоградская и Астраханская области оказались в группе субъектов Северного Кавказа, смешанными стали Приволжский и Центральный округа), концентрирует в них надрегиональные органы власти и наделяет своих полпредов более широкими полномочиями, чем это было ранее в 89 субъектах. Справедливо подмечено, что эти округа совпадают с конфигурацией военных округов страны, в чем недоброжелатели усматривают военно-административный принцип деления, перенесенный на гражданскую почву. Когда надрегиональные округа владеют своими правоохранительными, налоговыми органами, значительными вооруженными силами, концентрируют значительные финансовые средства и т. д. — н