Еще Дак показывал мне карту мира, на ней стрелки, флажки и цифры. Сказал: все это обязательно будет наше. Мое. Точней, наверное, его. Запутался, короче. Но, кажется, все же Дак меня по-своему любит.
Я не решил, хочу ли быть таким, как Дак, такое вот унылое богатство меня особенно не привлекает. Лучше иметь среднюю фирму по изготовлению интересных вещей — аквалангов, гидрокостюмов, масок с трубками, но при этом сколько хочешь кататься на серфе, без скучных директоров и стерилизованного молока.
Мама Линда. Она вся фирменная. Вся, от супермодных туфель до шляпки от-кутюр. Выглядит на тридцать, но Макс намекнул, что ей за семьдесят. У нее огромная, как автобус, комната с одеждой. Она даже уговорила меня однажды примерить костюм девчонки. Наверное, сохранила его в морозильнике с тех времен, когда носила сама.
Накрасила мне губы и подвела брови тушью. Примеряла, особо не стесняясь моего присутствия, мужские штаны, костюмы, куртки. Вставала рядом, приобнимала, смотрела в широкое зеркало и, запрокинув голову, долго хохотала.
Папа Эрвин. Он, конечно, не катается на серфе, но зато мастер всего! Своя фирма по производству человекообразных молодцов, помогающих пожилым обслуживать себя. И другие у них бывают дела — сражаться с людьми, работать под водой, чинить буровые вышки, и все такое. У него, кстати, полно заказов на личные аватары.
— Надень вот это, сынок, — Эрвин поднес ко мне шапку с зеркальными очками, потом долго кашлял и продолжил: — Стандартный, мягкий, удобный шлем аватара, гордость фирмы. Сейчас ты станешь сильным, стойким, почти бессмертным. Хочешь быть наследником всего этого?
Я ответил в том смысле, что в интернате нас почти ничему не учили, запрещали помнить что-то слишком долго, редко разрешали смотреть телек, чтобы не забивать мозги ерундой. Вообще-то я считаюсь там умным, хотя и не слишком, а то бы меня забраковали. Короче, я мало что понимаю.
— Потребуется еще это, — Эрвин сунул мои ноги в колкие ботинки, на руки натянул перчатки с присосками, тотчас прилипшими к коже. — Картинка пошла? Это вид от аватара. Теперь ты можешь заставить свое воплощение двигаться, делать все то, что тебе нравится.
Я повел рукой, пошевелил ногой — в соседней комнате что-то зажужжало, изображение дернулось, поднялось и поплыло.
— Молодец, сынок! Иди сюда!
Я быстро сообразил, что к чему, и, толкнув пластмассовой рукой робота дверь, ввалился в нашу комнату.
— Можешь переключиться на другой аватар, — предложил папа, прокашлявшись в очередной раз. — Прогуляешься по краю Ниагары?
Я увидел новое изображение, еще более объемное и четкое, чем минуту назад. Ревущая косматая вода, под ногами пропасть глубиной в милю, за полосатой железной решеткой — равнодушно глядящие на меня туристы.
По мостику через водопад ходили туда-сюда подобные мне пластмассовые увальни, порой наклоняясь и всматриваясь в глубину.
— И ты так сможешь, Дин, — подзадорил отец. — Хочешь прыгнуть вниз? Давай! Для тебя не жалко самой продвинутой модели.
Я, чуть поколебавшись, шагнул в пропасть. Изображение замелькало — край обрыва, небо, вода. Все зарябило и схлопнулось в точку. По спине пробежали мурашки, я вздохнул, встряхнулся и пришел в себя.
Я снял шлем, подошел к столу и выпил воды.
— Понравилось?
Папа снова зашелся кашлем, нырнул под занавеску глотать медицинский кислород.
Мы еще стреляли в тире из духового ружья, посещали аквапарки с подобием Волны, детские рестораны, где поедали на спор чудесные торты, еще Диснейленд и огромный завод по производству всяких разных шагающих железок.
Мама Софи. В библиотеке этой моей мамы, наверное, десять миллионов книг. Постоянно курит в кресле-каталке и руководит сотрудниками по телефону. Разговаривала со мной немного. Наверно, хотела дать мне свободу — чтобы я только по своей воле рассматривал ее книги, фотографии, наливал чай, отдавал распоряжения поварам и прочей прислуге, возился с ее собаками.
Дом у этой мамы, надо заметить, превосходный. Сад со статуями, прудами, беседками, множеством деревьев и цветов. Яблоки можно срывать из окна. Еда тоже классная — фазаны, перепела, куропатки, ракушки, осьминоги, икра. Ешь не хочу. Соки — обязательно свежевыжатые, не то что в интернате. Икра не понравилась — пахнет рыбьим жиром. Мама сказала, нужно полюбить. Даже разозлилась, когда я отодвинул вазочку в сторону. Два раза повторила «Ешь, дорогой, это же очень, очень вкусно». А я не хочу. Имею право на самостоятельный выбор.
Сейчас Софи питается растворами из капельниц. У нее проблемы с пищеводом, а некоторых органов, как я понял, вообще не хватает. Врачи хотели запретить ей курить, но на самом деле это Софи указывает всем, что им нужно делать.
Не могу понять, чем я ей приглянулся. И так ли это важно? В любом случае, она оплатила существенную часть моего содержания в интернате, подарки, приходящие почти каждый месяц, расходы с самого рождения, включая страховку биологических родителей, и что-то еще. Это достойно уважения. И, в общем, мне самому понравился этот дом, еда, райский сад и яблоки.
Папаша До-До. Он сам велел так себя называть. Почему — не знаю и не спрашиваю. Пойму все, если я его выберу. Надо лишь подумать: хочу ли я быть до такой степени умным?
