Юный техник, 2014 № 12 - [13]
(идея)
— Повтори, — тихо, но твердо сказала Инга Петровна.
Баранов повторил.
«Баран, — подумала она. — Настоящий баран».
Подняла глаза и посмотрела в переносицу — в наглую рыжую переносицу ученика девятого класса Ромы Баранова.
— Нет, это не Толстой, это Пушкин, — устало сказала она.
Баранов подкатил глаза кверху и пошевелил бровями.
— Мне придется опять вызвать родителей. Если дальше так будешь учиться, останешься на второй год. Понимаешь?
Рома не понимал. Он не хотел понимать. Он хотел сидеть за задней партой, слюнявить карандаш и тыкать им в спину Маши Кравчук. Или расстегивать пуговицу на кофточке ее соседки Лены Борщ.
Ну и что вот с ним таким делать? И ведь объясняла уже ему, и родителей вызывала, и у директора они уже были. Два раза на этой неделе и еще один на той.
— Короче, приведешь маму, — сказала Инга Петровна.
Баранов осклабился, кивнул, развернулся и зашагал между рядов парт, цепляя руками тетрадки других учеников.
«Нужно все же его прижечь, — в который уже раз подумала Инга Петровна. — Прижечь, раз по-другому не понимает. Как Ковалева. И Дрищук. И половину из здесь сидящих учеников школы номер семь для трудных детей. Это требует много энергии, но выхода нет».
Странно, подумала она, силы на то, чтобы их прижигать, у нее есть, а на то, чтобы хотя бы раз пропустить первый звонок, нет. Совсем уже очеловечилась.
Она окинула взглядом учеников — не оформившихся пока маленьких человечков.
«И зачем они мне? — подумала она. — Бросить бы все и все-таки вернуться… Не могу. Не могу вот так вот просто взять и бросить. Неправильно это, нечестно. Как они будут тут без меня? Другие ведь не справятся. И директор не справится. Вообще никто».
Инга Петровна вспомнила свой недавний разговор с директором.
«Зря вы так, — говорил тот. — Слишком уж вы с ними возитесь. Толку от них не будет. Лучше поберегите себя.»
Потом разглядел, видимо, что-то такое на ее лице, потому что осекся и спросил вдруг, как у нее дела.
Инга Петровна открыла было рот, чтобы рассказать директору про затопленную однажды по самый подоконник квартиру. Про начисто сгоревшую ровно год назад от взрыва газа кухню. Про неизвестно откуда взявшихся вдруг тараканов, заполонивших стены, падавших с потолка, хрустевших под ногами. Про упавшее в окно дерево.
Потом подумала, что тогда придется сказать, что все это случается с ней раз в год, всегда в одно и то же время — рано утром первого сентября. Или в ночь перед первым. Или поздно вечером. В общем, перед начинающейся ровно в восемь утра на школьном дворе линейкой.
Конечно, главное она бы не сказала никогда, но и после уже сказанного у директора осталось бы достаточно причин считать ее странной.
Инга Петровна хихикнула. Ей показалось, что она сделала это про себя, но заметила удивленные взгляды учеников и сообразила, что сделала это вслух.
Она подобралась, посерьезнела и вызвала к доске Олю Старцеву. И, наблюдая, как та шагает по проходу, уверенно глядя перед собой, — бывшая наркоманка и оторва, готовая рецидивистка, как выразился однажды директор, а ныне отличница, гордость школы, ведущий голос в школьном хоре, победительница всех возможных и невозможных конкурсов и олимпиад, глава местного детского отделения борцов за дикую природу, перевоспитанная ею, Ингой Петровной, она вдруг решила, что не нужно Баранову приводить маму. Уж лучше прижечь. Так надежнее. Проверенное, как говорят здесь, на Земле, средство.
Хидар смотрел на лицо Иги (так ее звали на самом деле). Она постарела на Земле, но он все равно ее любил. Он протянул руку и погладил экран галактического транслятора, жалея, что она не может его видеть. Отошел от монитора, сел в кресло и задумался.
Вариант с потопом не сработал. Вариант со взрывом газа в кухне год назад тоже. Падающие деревья, поджоги, обрушение козырька подъезда. За прошедшие годы он перепробовал многое. Даже как-то подселил в квартиру к Иге мышей с крысами. Через год тараканов — бойких, злых, специально отобранных.
Не помогло. Ничего не помогало. Ига бросала все, разгоняла насекомых, раскидывала упавшую на нее мебель, выплывала из-под придавившей ее ванны, буквально проходила сквозь стену огня и упорно шла на линейку. На проводимую каждый год первого сентября школьную линейку. К восьми утра. И стояла там до девяти. Как раз в то время, в тот единственный день и час, когда планеты занимали необходимое положение, игрек-потоки текли в ту сторону, что и положено течь игрек-потокам, и можно было открывать окно портала и забирать Игу обратно на Тору. Единственный день в году. Один час.
И она знала об этом — Хидар каждый раз оставлял ей в квартире послания. Подумать только — окно открывалось не ночью, когда она, набегавшись по ученикам, спала в своей постели и можно было запросто забрать ее оттуда, пропихнуть в квадратное, размером три на три ладони окошко телепорта и вернуть ее изрядно постаревшим родителям. Не в выходной, когда она с утра до поздней ночи сидела за кухонным столом и проверяла, правила, писала замечания. Не в те единственные в году десять дней новогодних каникул, когда Ига безвылазно торчала дома. Нет, оно открывалось именно первого сентября. С восьми до девяти утра. В это время Хидар проникал через него в квартиру и прятал там очередной сюрприз, который должен был сработать ровно через год. Что-то такое, что заставило бы, наконец, упрямую жену Хидара остаться в это время дома, вместо того чтобы стоять по стойке «смирно» на проклятой линейке.
