Юный Скрудж: очень страшная рождественская история - [19]

— Призраки не совершают ошибок, — откликнулся он. — Никогда не слышал о призраке, который совершил бы ошибку.

— Призрак Марли ошибся, — сказал я. — Заявился не в тот дом.

— Кто такой Марли? — спросил призрак. — Я должен его знать?

— Ну его, — сказа я. — Я здесь не живу. Погляди на это место. Это же помойка.

Он поджал свои крошечные губки, похожие на сердечко.

— Теперь это твой дом, Скруджман. Он очень отличается от твоего прежнего дома. Я надеюсь, что он научит тебя ценить свою старую жизнь.

— Я ценю! — запротестовал я. — Итак ценю свою старую жизнь. Верни меня домой. Я ценю его. Клянусь!

— Надеюсь, твоя новая семья сможет показать тебе, в чём ты ошибался касательно Рождества, — сказал призрак, возясь с красным галстуком. — Думаю, они покажут тебе истинный смысл праздника.

Я потянул его за рукав.

— И если я усвою его, то смогу вернуться к моей семье?

Он сощурил глаза:

— Тебе предстоит ещё очень много всего выучить, прежде чем думать о возвращении.

От этих слов у меня по затылку пробежали мурашки.

Призрак отвернулся от меня. Он жестом указал в сторону маленькой столовой:

— Это теперь твоя семья, Скруджман.

Я увидел потрепанных мужчину и женщину и бледную, тощую девочку лет восьми-девяти. Они неловко стояли у обеденного стола.

Жидкие каштановые волосы женщины спадали вниз, обрамляя морщинистое, осунувшееся лицо. Глаза были красными, будто она плакала. На ней было длинное коричневое домашнее платье, а поверх — квадратный белый передник. Он был усеян жёлтыми и бурыми пятнами.

Мужчина тоже выглядел худым и измождённым. Его спина была слегка согнута. Он опирался на деревянную трость. Серые волосы с проплешинами были собраны в неаккуратный хвостик. Он был одет в чёрный свитер поверх мешковатых тёмно-красных спортивных штанов.

Девочка была довольно мила. У неё были светло-каштановые волосы и большие голубые глаза. Она носила синюю футболку с нарисованной улыбающейся мордашкой, которая спадала на выцветшие джинсы, порванные в коленях. Она энергично кивала мне. Ей хотелось, чтобы я присоединился к ним.

Но я повернулся к призраку.

— Пожалуйста — забери меня отсюда. Сегодня же сочельник. Доставь меня к моей настоящей семье. Пожалуйста.

— Счастливого Рождества, Скруджман, — сказал он. А затем пропал.

Я ощутил холодное дуновение. Потом не стало и его.

— Иди к столу, Скруджман, — сказала женщина. — Ты опоздал. Ведь ты же знаешь, пришла пора рождественского ужина.

— Садись уже, сынок, — добавил мужчина. — Если ты простоишь там ещё немного, я дам тебе подзатыльник, честное слово.

Сынок?

Они вели себя так, будто знали меня, будто я и впрямь был членом их семьи.

Внезапно я понял, что голоден. Живот заурчал. Я и вспомнить не мог, когда ел в последний раз.

Я побрел из потрёпанной гостиной в столовую.

— Ладно. Я подыграю, — сказал я. — Что у нас на ужин?

Женщина неуверенно улыбнулась мне.

— Каждый из нас получит по сочной, спелой сливе.

20

Может, я что-то не так расслышал?

Она правда сказала, что мы получим по сливе на рождественский ужин?

Тяжело вздохнув, я подошёл к ним.

— Где мне сесть? — спросил я.

— Скруджман, прекращай вести себя как шут, — сказала мать. — Ты знаешь, где твоё место. Почему сегодня ты ведёшь себя так странно? Из-за того, что сочельник?

Я рискнул сесть возле девчонки. Звали её Эшли; я понял это потому, что родители так её называли. Она постоянно тыкала в меня пальчиком и щекотала под рёбрами, когда родители не видели. Ну прямо как младшая сестрёнка.

Она не знает, что я не отсюда?

Стол был почти пустым. Только четыре разных тарелки, на каждой из которой я увидел лиловую сливу.

— А у нас не будет индейки или окорока после сливы? — спросил я.

Мой новый отец сердито поглядел на меня.

— Скруджман, у нас есть сливы на обед, и давай будем благодарны хотя бы за это.

Мой желудок снова заурчал.

— И это всё? Одна слива? — воскликнул я. Мой голос сорвался.

— Нарежь её потоньше, и растянешь удовольствие, — посоветовала моя новая мама. — Покажи ему, Эшли.

Эшли подхватила свой нож и начала резать сливу на тонюсенькие ломтики.

— Такая сочная, — сказала она. — Люблю рождественские ужины.

— У нас всегда были индейка и окорок, — возразил я. — И большой слоёный пирог на десерт.

— В твоих мечтах? — сказал отец. Он положил в рот ломтик сливы и начал его жевать, будто это был кусок бифштекса. — Это то, о чём ты мечтаешь, Скруджман?

Мама вздохнула.

— Высокий слоёный пирог. Да, это то, о чём стоит мечтать. Может быть, однажды… — её голос затих.

Нарезав свою сливу так же, как это сделала Эшли, я откусил кусочек. Она была не совсем свежая, но меня это не волновало. Я был так голоден, что готов был съесть целую гору.

Свою сливу я прикончил секунд за десять. Когда Эшли отвернулась, я схватил с её тарелки три или четыре ломтика и проглотил и их тоже.

— Эй! — сердито закричала она. — Мама, Скруджман съел часть моей сливы!

— Это Рождество, дорогая, — укорила её мама. — Будь щедрой.

Она повернулась ко мне.

— О чём ещё ты мечтаешь?

— Я мечтаю о моих рождественских подарках, — сказал я.

— Ну, у меня есть чудесный подарок для вас двоих, — заметил отец. — Это не что-то особенное. Вы же знаете, как тяжело мне на фабрике. Особенно с моей больной спиной.