Юность знаменитых людей - [41]

Добрая женщина предварительно сообщила о своем намерений бедному юноше, который конечно принял его с восторгом; затем она сказала о нем несколько слов богатому писателю; тот согласился принять музыканта, и наконец ей удалось свести их обоих. Все казалось было улажено как она предвидела. Метастаз расспросил Жозефа о его происхождении, о его работах, ободрял его, обещал, что придет послушать его исполнение и вообще займется им. Это было слишком много для первого свидания, но увы! Это было и все, что поэт сделал для Жозефа. Светская жизнь и удовольствия отнимали все его время, а музыканты, бывшие тогда в моде, расхватывали его поэмы. Его несчастный проситель мало интересовал его. Метастаз забыл своего бедного соседа, который также как и его добрая покровительница Остался при своих светлых надеждах.

Вынося жестокие удары судьбы, Жозеф все еще не отчаивался; но он мог бы умереть с голоду, если бы вовремя не подоспела помощь доброго человека, который, однако, далеко не мог для него сделать то, что сделал Гравина для Метастаза. Этот человек был бедный цирюльник, большой любитель музыки; он считал за счастье видеть у себя великого артиста, голосом и игрою которого он так часто восхищался еще в капелле св. Стефана. Добрый цирюльник предложил Жозефу убежище под своей кровлей и место за своим столом. Жозеф принял это пособие, но чтобы не быт в тягость своему великодушному другу, удвоил рвение к работе. Переходное состояние его голоса тем временем миновало и он добился места в хоре соборной церкви, но лишь в качестве сверхштатного певчего, с весьма ограниченным вознаграждением. Вознаграждение это было так скудно, что для того, чтобы заработать 15 су, Жозеф должен был петь в один и тот же день в двух церквах и играть на органе в третьей.

Наконец, достигнув 18 лет, Жозеф добился того, что его оперу поставили на венском театре. Эта пьеса имела некоторый успех. Квартет и симфонии, изданные им вслед за тем, были приняты с восторгом музыкальным миром.

Но фортуна все-таки не удостаивала своим посещением жилища композитора; Жозеф часто вынужден проводить в постели холодные зимние дни, за недостатком топлива. Только в 1760 году, т. е. на двадцать восьмом году жизни, когда Жозеф издал уже много замечательных произведений и приобрел громкую известность, один из германских владетельных принцев предложил ему управлять его капеллой; вознаграждение, назначенное принцем, могло считаться для того времени весьма приличным.

Обстоятельства сразу улучшились; но Жозеф продолжал работать с прежнею неутомимостью. Произведения, которые он издал уже находясь в благоприятной материальной обстановке, прямо свидетельствовали о его гениальности, — еще больше чем сочинения, вышедшие в свет в годины тяжелых испытаний.

Немного лет спустя Иосиф Гайдн стал пользоваться в музыкальном мире такою же репутацией, какою Метастаз пользовался в литературном. Гайдн и теперь еще считается одним из гениальнейших композиторов когда либо существовавших.

— Еще бы! — сказал Генрих, которому было знакомо имя Гайдна.

— Если ты знаешь Гайдна, — сказал я ему, — то вероятно слышал и о Доницетти, также знаменитом композиторе?

— Конечно, — отвечал Генрих, — я часто видел его имя на афишах Парижской оперы, и раз даже отец водил меня слушать его оперу «Фаворитка».

Автор «Фаворитки» и двадцати других прекрасных опер хотя и был одарен от природы прекрасными способностями, но своими успехами обязан только упорному труду и неутомимой настойчивости в стремлении к намеченной цели. Я не буду рассказывать все подробности его жизни; достаточно будет и одной черты, чтобы получить понятие о необыкновенном трудолюбии, посредством которого Доницетти удалось достигнуть столь блестящих результатов.

Доницетти брал уроки музыки у многих учителей, но для довершения своего музыкального образования он решил брать уроки у знаменитого Болонского профессора Маттеи. Этот Маттеи был тогда уже в преклонных летах и давно отказался от преподавания, желая отдаться вполне благочестивой жизни вдали от дел. Он уступил однако настоятельным просьбам молодого человека, в котором видел истинное призвание к музыке; но чтобы получить желаемые уроки, Доницетти пришлось действовать следующим образом:

— Ты зайдешь за мной завтра в такую-то церковь, в четыре часа дня, — говорил Маттеи.

— Хорошо, я зайду, — отвечал Доницетти.

Он аккуратно являлся к назначенному часу, в назначенную церковь, хотя бы она находилась в самом конце города. Там он находил старика, который продолжал молиться гораздо дольше, чем все другие.

^{Доницетти.}

По окончании молитвы, они выходили из церкви и шли в дом Маттеи, где Доницетти брал урок; но дорогой, случалось, что колокол возвещал о каком-нибудь особом богослужении в другой церкви, и Маттеи отправлялся туда в сопровождении Доницетти. Проходил еще целый час. Приближалась ночь, и так как Маттеи дал обет ходить каждый вечер в собор для вечерней молитвы, то по выходе из второй церкви они отправлялись не домой, а в собор.

По окончании вечерней молитвы, учитель с учеником шли уже домой. Но у Маттеи была престарелая мать, которую он окружал самой нежной заботливостью; она просила Доницетти составлять ей партию в карты. Доницетти садился играть с доброй старушкой и играл около часа; когда оканчивалась игра, надо было опять ждать, пока Маттеи поужинает. После ужина читалась последняя молитва; старушка уходила спать, — и тогда только начинался желанный урок, который продолжался иногда до полуночи, потому что, раз углубившись в занятие искусством, старый наставник также увлекался, как и в своем религиозном усердии.