Юность в кандалах - [59]

Змея эта история заинтересовала.

— А давай вызовем? — предложил мне он. — Сейчас как раз время около полуночи.

— Не, ты сдурел что ли, грех такими делами заниматься, — я не хотел даже пробовать, хотя понимал, что это лишь деревенские байки.

Змей предложил Дельфину, но он вообще не интересовался нашими затеями. Стас тоже отказался.

— Ну и ладно, вызову один! — Змей махнул рукой и начал мылом чертить пентаграмму на зеркале.

Я забрался на пальму и наблюдал. Змей встал напротив и вытянул руку с деревянным распятием. Ничего не происходило. Постояв так с полчаса, Змей махнул рукой, стёр пентаграмму и ушёл гнать дорогу.

На следующее утро на продоле кипеж. Мусора носятся, дверьми камер хлопают, громко матерятся.

— Что случилось, что за кипеж? — спросили мы на завтраке у баландёра.

— Да мужика с воли закрыли, а он на сборке ночью на простыне повесился, — ответил хозбандит.

Ну и совпадение.

Проходит неделя, может чуть больше. Стоит глубокая ночь, и Дельфин со Стасом спят. Они обычно тусовались днём, мы со Змеем ночью.

Змей сидит за дубком на шконке лицом ко мне, а я напротив на козлах. За спиной у меня тормоза, дальняк и слоник, отгораживающий отхожее место. Вдруг глаза Змея округляются.

— Смотри! — протянул он руку, показывая мне за спину. Вид у него был напуганный.

— Да хорош, Змей, достали твои шуточки! — я подумал, что он снова мутит какой-то розыгрыш.

— Да я тебе отвечаю, смотри быстрее! — по его глазам было видно, что это явно не шутка. Не такой хороший Змей актёр.

Я оборачиваюсь, смотрю себе за спину, а с отдушины над дальняком течёт кровь.

— Что за…? — вырвалось у меня.

Испуга не было. Может грязь или грязная вода, подумал я. Но откуда? В соседней хате никого не было. Подхожу к стене, беру эту кровь на палец. Нюхаю. Да, кровь.

Думаю, может крыса бежала, поранилась.

— А ну, подсади меня! — сказал я Змею и подошёл к слонику.

Он меня подсадил, и я залез на перегородку. А кровь тем временем всё текла.

— Дай лампадку! — он передал самодельную свечу, на которой обычно изготавливали четки.

Я зажёг её и посветил в отдушину. Лучше бы этого не делал. Выход из отдушины был довольно длинный и в конце упирался в перпендикулярный проход. Если бы кровь текла из него, то это можно было бы списать на крысу. Но кровь текла где-то из середины отдушины, не доходя до начала прохода. Текла она из пустого места, где не было вообще ничего.

— А на нах*й, стирай свою дребедень! — показал я на знаки по углам.

Змей стёр их. И кровь остановилась. Вот хотите верьте, хотите нет.

Ни Стас, ни Дельфин нам не поверили с утра. Думали, мы их снова разыгрываем. Только через пару дней мы узнали, что примерно той ночью, когда мы видели кровь, в одной из камер второго этажа, повесился ещё один заключенный. Тоже на простыне.

Надо отметить, что самоубийства в тюрьме большая редкость. Действительно большая редкость. Да, отрицаловы вскрываются, причем вскрываются иногда так, что их еле спасают, но там цель не умертвить себя, а прекратить пресс со стороны сотрудников. Но чтобы зек сводил счёты со своей жизнью… Это скорее исключение. В тюрьме ты очень начинаешь ценить свою жизнь и свободу. Там ты осознаёшь важность этих слов.

Не знаю уж что это было. Совпадение, групповая галлюцинация или заигрывание Змея с оккультизмом, но больше Змей на тему мистики не шутил.

Этап в МВК

Пришло время этапа: с утра меня и Стаса заказали со всеми вещами, дав несколько часов на сборы. Я попросил Змея обрить меня наголо одноразовым станком. Для того, чтобы избежать быстрого затупления, со станка снимали «тормоза», перегородку около лезвия, тем самым делая из безопасной бритвы — опасную. На малолетке брил сокамерников в основном один и тот же человек, который умел управляться со станком, иначе такая процедура сулила множество порезов.

Смыв с бритоголовой макушки остатки волос, я собрал сумку и оделся по «стилю»: голубые джинсы, толстовку «Lonsdale», которую намутил у кого-то по этапу. Понимал, что предстоит ехать в тот ещё козлятник, поэтому приём будет жёсткий.

— Будет возможность, бейте стёкла в окнах, — наставлял нас Дельфин, который сам ещё не был в колонии. — Заворачивайте крупные осколки в футболки и режьте актив. Тогда, может, в СУС уедите.

Я не знал, как вести себя по приезду. Тряпку брать однозначно не хотел. Но вскрывать себе вены не горел желанием. В то же время хотелось сохранить здоровье, блатным становиться не стремился. «Пойду в отказ, а там пусть будет как будет,» — думал я.

Время тянулось очень медленно, адреналин уже подогревал кровь. Наконец, дверь в хату открылась и назвали наши фамилии. Мы попрощались со Змеем и Дельфином и вышли с хаты.

Нас провели в другую часть корпуса и завели на сборку. На ней уже сидели другие этапники.

— Здарова, братан! — я обрадовался, увидев Бахарика.

— Что делать решил? — спросил он у меня.

— В отказ идти, конечно, что ещё! А ты?

— Я тоже, вопрос же решил за себя. Все равно на перережим едем.

Отведя меня в сторону, он сказал, что везёт в жопе заточку, чтобы порезать активистов.

— Ты дурак что ли?! Бить же будут по приезду, все внутренности себе повредишь! — сказал я.