Юность в кандалах - [121]

Максюта

Регулярно УФСИН по Саратовской области проводил между колониями спортивные мероприятия. В 2008 году футбольная команда нашего лагеря ездила в ИК-33 играть с местными арестантами. Одним из футболистов, представляющих нашу колонию, был клубник Сильвер, и он рассказал, что видел на карантине 33-ей зоны Магадана, того самого активиста шестого отряда, у которого во время бунта прыгали на голове ВИЧевые. Со слов Сильвера, тот выглядел, как дурачок и не разговаривал. Тогда я подумал, что, видать, голову ему отбили знатно.

Но также колонию посещали и гости. Одним из таких гостей был Саратовский силач, стронгмен[313], Вячеслав Максюта. Один из бывших арестантов нашей колонии, занимавшийся силовым экстримом, после освобождения убедил Максюту посетить нашу зону, дать зекам показательное представление.

Реквизит привезли загодя утром прямо в клуб, оставив всё в фойе. Это были два бетонных «чемодана», по сто килограмм каждый и длинное «бревно», весом в сто пятьдесят килограмм. Матвей, выйдя в фойе, попробовал поднять чемоданы, ему это удалось, но сдвинуться с ними с места он уже не смог. А стронгмены, судя по всему, помимо того, что поднимали, ещё и передвигались с ними. В кои-то веки выступление в клубе интересно будет посмотреть.

Днём началось представление. Все отряды собрали в зале, пришла многочисленная администрация, включая начальника колонии, и репортёры. Я встал в зале у дверей, наблюдая, чтобы всё проходило гладко, но, когда все уселись и представление началось, переместился к Матвею и семейникам на кресла в зале.

Максюта и его компания, включая нашего бывшего арестанта, которого я помнил ещё в лагерной робе, сначала носили чемоданы по кругу. Затем поднимали бревно на грудь и выжимали по несколько раз. Продемонстрировав свои атлетические умения, Максюта взял микрофон и пригласил арестантов на сцену — себя показать.

Желающих было немало: с места встали в основном мужики покрепче из пятого отряда, работающие на промзоне, а также огородники из седьмого. Кто-то сумел оторвать чемоданы от земли и даже пройтись с ними несколько шагов, кто-то смог выжать по разу бревно от груди. А радости-то сколько было на лицах! Но сильнее всех отличился лагерный главп*дор, как его все называли. В каждом отряде у обиженных был свой старший, который отвечал за всю обижню отряда, а этот петух по статусу среди обиженных был старше их всех. Он работал дневальным ПТУ, регулярно качался, имел внушительные объёмы мускулатуры и был грозой местных прогульщиков, позволяя себе избивать даже мужиков. Поговаривали, что у него «любовь» с завхозом ПТУ — тот его е*ёт и при этом ест с ним наедине за одним столом. Правда это или нет, никто точно не знал, но отношения между ними были как минимум дружеские, и другие арестанты контактов с завхозом ПТУ избегали. Да и сам завхоз был нелюдим, целыми днями просиживал в ПТУ и питался там же.

Учиться в зоне полагалось всем, у кого не было среднего и средне-специального образования. Меня тоже записали в ПТУ, так как я имел за спиной всего девять классов школы, бросив учёбу на первом курсе колледжа, ещё за год до того, как сел. Определили на сварщика. Но ПТУ я почти не посещал, будучи на должности, и мне никто ни слова не говорил. Но если обычный мужик вдруг вздумал прогулять учёбу, то он мог и огрести в подсобке ПТУ от главп*дора. Поэтому посещаемость в ПТУ была на высоком уровне, даже клубники туда ходили.

На сцене главпетух и с чемоданами походил, и выжал несколько раз бревно от груди, за что репортёры у него даже взяли интервью, назвав самым сильным человеком колонии.

Но на самом деле, самые сильные люди колонии были колонические активисты, завхозы, бл*ди и козлы, которые хоть и регулярно качались в свободное время, но сидели в зале и не высовывались. То ли лица свои светить на камеру не хотели, то ли стеснялись. Матвея мы тоже подбивали выйти на сцену, но он всё отмахивался, дескать: «Я клоун что ли?».

Вскоре представление закончилось, зеки разошлись по отрядам, и в колонии снова наступили серые будни. А свобода становилась всё ближе и ближе…

Сто дней

Сто дней до звонка. Сто дней до свободы. Когда на календаре наступила дата, минующая этот рубеж, время потянулось невыносимо медленно, а мне начало вскруживать голову от мыслей о воле.

В колонии и так всё время на взводе. Конечно, не так сильно, как в тюремной камере, будучи в четырёх стенах, но, хоть теперь и видишь небо над головой, забор с колючей проволокой ощутимо давит. А когда понимаешь, что до свободы совсем близко, чувства обостряются, и ты становишься похож на пороховую бочку, у которой подожгли фитиль.

Конфликты в лагере, а тем более красном, где отсутствуют какие-либо арестантские законы, не редкость. Был случай, когда в соседнем седьмом отряде, один огородник в пищкомнате пырнул ножом другого. Да, в пищкомнате есть ножи. Но эти ножи специальные, тупые. Ими хлеб-то отрезать нереально. Находятся они под постоянным наблюдением каптёра. Но ярость огородника была настолько сильна, что он умудрился одним ударом тупого ножа пробить другому не только кожу, но и вогнать его внутрь по рукоятку. Говорят, конфликт случился из-за личного