Юность уходит в бой - [8]

— Дельный совет, — поддержал Алексей Шершунов и засмеялся.

Жозеф обиделся:

— Разве ценность бойца только в его умении стрелять?

До поступления в институт Гречаник несколько лет жил в Германии, где находилась тогда его семья. Там научился хорошо говорить по-немецки. Кроме того, он хорошо разбирался в международной обстановке и делал хорошие обзоры для всего батальона. А ведь острое, вдохновляющее слово — тоже неплохое оружие.

И вот внезапно возник спор: какую пользу могут принести в бою люди, не умеющие метко стрелять? В разгар полемики появились бойцы Пикус и Кондракша — высокие молчаливые блондины. Они новички в роте и держались как-то особняком. Но заместитель политрука Михаил Егорцев знал, что это замечательные люди. А сдержанности в разговоре их конспирация научила.

— Вот с кого нужно брать пример, — сказал Егорцев. — Они не раз проявили выдержку, стойкость и отвагу. — И он с гордостью, будто о родных братьях, рассказал о литовце Пикусе и латыше Кондракше. Эти похожие друг на друга парни стали комсомольцами-подпольщиками, когда Латвия и Литва были еще буржуазными государствами. Их нещадно преследовали за революционную деятельность. Но аресты и пытки не сломили их воли. Советская власть спасла юношей от смертной казни. В 1941 году, когда на нашу Родину вероломно напали немецко-фашистские захватчики, Кондракша и Пикус, работавшие в ЦК комсомола своих республик, сразу же вступили в Красную Армию и попросились на фронт.

Выслушав рассказ заместителя политрука роты, спорившие комсомольцы с восхищением уставились на новичков. После минутного молчания Вася Юдичев спросил их:

— Вот вы своими глазами видели лицо фашизма. Как вы думаете: может ли человек совершить подвиг, если не умеет стрелять?

— Может, — убежденно ответил Пикус. И задумчиво добавил: — А стрелять надо научиться, обязательно.

Кондракша согласно кивнул головой и с такой же твердостью в голосе повторил: [23]

— Обязательно! Без этого умения фашистов не победишь.

Уверенные ответы бывших подпольщиков всем пришлись по душе. Лишь боец Кувшинников обиженно заметил:

— Все правильно. Но как я научусь стрелять со своей проклятой специальностью?

Товарищи сочувственно улыбнулись. Вчерашнего слесаря-водопроводчика Кувшинникова действительно очень часто отрывали от боевой учебы: от избытка энергии бойцы то и дело скручивали краны.

Недоволен был и еще один боец, которого товарищи в шутку называли Лешей из Кимр. Энергичный, жизнерадостный парень с огненной шевелюрой, Алексей Усачев не мог себе простить, что, заполняя анкету в военкомате, указал: «До войны работал сапожником». Теперь всякий раз, когда требовался ремонт обуви, этого рослого широкоплечего парня усаживали за низкий сапожный столик. А он хотел учиться военному делу, и в первую очередь стать хорошим стрелком.

Занятые усиленным обучением строевых бойцов, командиры, казалось, не обращали внимания на огневую подготовку «медицины», под которой подразумевали всех — от начальника службы до санинструктора.

— А кто же будет клистиры ставить? — однажды сказал мне капитан Балабушкин, когда я обратился к нему по этому вопросу.

Заметив, что эта шутка меня обидела, он, улыбнувшись, пояснил:

— Стрельбище перегружено. Да у вас и своих дел по горло.

Работы у нас, конечно, хватало. Фельдшеры и санинструкторы регулярно проводили с бойцами специальные занятия: учили останавливать кровь, делать перевязки себе и друг другу, накладывать шины при переломах. Учеба проходила не в классе, а в полевой обстановке. На тактических занятиях медики ползали вместе с бойцами, делали перебежки, форсировали вброд холодную Клязьму, обучая санитаров выносить «раненых» с «поля боя». Мастер спорта пловец Георгий Мазуров и другие бойцы-спортсмены, обучавшие нас приемам форсирования рек, никого не щадили. [24]

С полевых занятий мы возвращались усталые, мокрые и грязные. Но шли не в казарму, а в санитарную часть: надо было еще подвести итоги прошедшего дня.

Но вот как-то при встрече капитан Прудников, пожав мне руку, сказал:

— Готовь свою медицину. Стрелять будете.

Перед выходом на стрельбище нас тщательно инструктировали. Желающих сказать «напутственное слово» оказалось больше чем достаточно. Прудников объяснил и показал, как держать оружие. Военком Стехов говорил о строгом соблюдении дисциплины на огневом рубеже. Дали свои указания командир и начальник штаба полка, начальник медицинской службы Сучков и его заместитель Ефимов. После таких наставлений просто грешно было не попасть в мишень.

Я попросил Альберта Цессарского, чтобы он предупредил об этом всех медиков.

Появление в полку товарища по институту и литературному кружку было для меня приятной неожиданностью. Одно время Альберт исчез из поля зрения и я подумывал, что он где-нибудь на задании. Оказалось иначе: командование направило его в институт — закончить последний курс (он был моложе меня на курс). Теперь Альберт сдал госэкзамены и опять вернулся в бригаду, как всегда восторженный, с радостно поблескивающими глазами.

— Вот и догнал тебя! — сказал Алик, показывая диплом. — Курс хоть и ускоренный, но это не «зауряд медик»! Могу проситься на фронт, как «законный» врач!