Юность Карла - [27]

Королева-мать попыталась договориться о встрече посланца и Карла, но обычно во всем уступавший ей сын заупрямился:

— Ах, мама! С момента разгрома Гунольда Аквитанского прошло уже больше трех месяцев, и мне нет никакого дела до всяких там писем и поздравлений по случаю этой победы. Да и над кем победа? Над собственным подданным.

— Но, Карл, во-первых, это поздравление от твоего кузена Тассилона, герцога Баварского, а во-вторых…

— Очень своевременное поздравление, — рассмеялся Карл, — можно подумать, что его гонец добирался до Дюрена через Константинополь. А может, так оно и есть и наш доблестный кузен действительно согласовывал текст письма с византийским императором? — Здесь Карл опять громко расхохотался, и уши его задвигались.

— А во-вторых, — продолжала нисколько не смущенная подобным легкомыслием сына Бертрада.

— А во-вторых, а в-третьих… Нет уж, уволь. Разбирайся в этих посланиях и политических играх сама. Я еду с друзьями на охоту.

Пиршество продолжилось.

2

Ганелон, поначалу принимавший активное участие в веселье и даже выступивший в состязании жонглеров с собственной шутливой поэмой «О вреде пьянства» и получивший заслуженное признание, исчез в канун дня Богоявления. В сопровождении лишь одного слуги он держал путь в Сент.

Зимой жизнь во Франкском королевстве замирала. Прекращались даже военные действия. И частенько выяснявшие с оружием в руках личные взаимоотношения самолюбивые бароны откладывали спор до весны. А там наступало время сева, очередной сейм, и, глядишь, еще вчера готовые перерезать друг другу глотки соперники примирялись. Только настоятельная необходимость могла заставить человека отправиться в столь далекий путь через тонувшие в снегу леса.

Редкие города и деревни Ганелон объезжал стороной, хотя порой ему неудержимо хотелось дать отдохнуть усталому телу и проваляться пару деньков в каком-нибудь постоялом дворе и погреться у жаркого камина.

В один из дней, обогнув с юга небольшой городишко Шартр — сейчас Ганелон ехал по владениям Карломана, — он почувствовал: все, отдых необходим. И, заприметив примерно в лье от города постоялый двор, направил туда усталого коня.

Хозяин, пожилой однорукий франк, с хитрецой в глазах, свойственной, наверно, всем владельцам придорожных гостиниц, встретил неожиданного гостя чрезвычайно приветливо. Его доходы зимой не просто падали, они буквально сводились на нет. А ведь налоги никто не отменял. И любой гость, могущий оставить в кошельке хозяина пару денариев, встречался как посланец небес. Тем более такой богатый, как мгновенно определил однорукий, едва глянув на вошедшего.

— Горячего вина, пару цыплят и комнату, — с порога бросил Ганелон. — Лошадей в стойло, да смотри задай им лучшего корма, — добавил он, усаживаясь поближе к очагу и приглашая своего слугу сесть за соседний стол.

Хозяин засуетился, выставляя на стол нарезанный крупными ломтями хлеб, вино, а Ганелон, вытянув к огню ноги в двойных, плотно намотанных матерчатых и кожаных чулках, наконец огляделся и досадливо поморщился. В углу этого небольшого зала расположилась компания из трех человек довольно мрачной наружности. Несколько кувшинов вина занимали середину грубо сколоченного стола, и перед каждым из пирующих стояло деревянное блюдо с кусками баранины. Правда, гуляли они достаточно тихо, явно стараясь не привлекать к себе особого внимания. Хотя чье внимание они боялись привлечь, если до появления Ганелона и его спутника, кроме хозяина, в зале никого не было?

«Черт их принес, — недовольно подумал Ганелон. — Раструбят теперь по всей округе. Правда, я на земле Карломана, и вряд ли кто узнает, что один из ближайших друзей Карла, — здесь Ганелон усмехнулся, — разъезжает зимой в сопровождении лишь одного слуги неизвестно где. Но все-таки это промашка. Надо было сначала послать Сиваста разведать, нет ли посторонних. А впрочем, дьявол с ними. До весны все равно никто никуда не поедет, а к тому времени все забудут о проезжавшем зимой путнике. Да и, судя по их виду, они представляют достойное сообщество головорезов с большой дороги, а таким не резон много болтать».

То, что они могут представлять опасность для него самого, об этом он и не подумал.

Утром, отлично выспавшийся, посвежевший, Ганелон продолжил путь. Отдохнувшие кони несли двух всадников по лесной дороге все дальше и дальше на юго-запад. Впереди дорога делала крутой поворот, огибая поросший кустарником холм. Здесь-то и пропела в воздухе перед его головой стрела, вонзившись в ближайшее дерево. Только счастливая случайность спасла Ганелона, за секунду до этого обернувшегося назад, на звук треснувшей ветки. В воздухе запела вторая стрела, но Ганелон, уже понявший, в чем дело, хлестнул коня с такой силой, что тот, рванув вперед, едва не сподобился птице.

— За мной! — крикнул он своему слуге Сивасту, но в воздухе уже пела третья стрела, и в следующее мгновение Ганелон услышал стон, а еще через секунду — звук падения тела, словно что-то тяжелое уронили в лохань с вязким густым киселем.

Разглядев на холме три фигуры, он понял: путь отступления один — только вперед. Сражаться по колено в снегу сразу с тремя противниками, каким бы опытным меченосцем он ни был, — безумие. Проваливаясь по щетки в снег, лошадь прыжками уходила все дальше и дальше от засады. Одна, потом другая, третья стрелы вонзились в щит, благоразумно переброшенный Ганелоном за спину.