Юность Добровольчества - [117]
– Пётр, это невежливо-с, с твоей стороны, – лукаво прищурился Борис. – Мы с Надей всё тебе рассказали про себя. А ты молчишь. Ты-то где пропадал все эти месяцы?
– На Волге. Партизанским атаманом был, отрядом мужиков командовал… Потом в Народной армии. Месяц под Казанью, потом отступление… – коротко ответил Тягаев. Ему не хотелось рассказывать подробно обо всём пережитом. Да и о чём рассказывать? Разве что – о кудеснике? О нём можно. Надиньке будет интересно послушать. Она сама многое пережила, к чему же ещё всю свою черноту накопленную на её душу валить? А о кудеснике – в самый раз. Хоть что-то светлое. Стал рассказывать. Надинька оживилась, заблестели глаза, слушала, дыхание затаив. Точно так, как когда-то в детстве, когда в редкие часы досуга рассказывал он ей разные занимательные, удивительные истории. Знал их Пётр Сергеевич немало. Недаром в Москве вырос – там таких историй несметное множество было. Приносили их со всех концов света странники, калики перехожие. Пересказывали люди друг другу. В Петрограде ничего этого не было. Петроград чудесам не верил… Мало, мало часов посвятил Тягаев дочери. Но бывали такие мгновения близости, особенно, пока мала была она. Сажал её Пётр Сергеевич на колени, рассказывал, извлекая из памяти, истории, слышанные в детстве, а она сидела неподвижно, чуть губки разомкнув, глаза – два каштана, как у матери, крупнее только – распахнув широко, смотрела на отца, внимала. Вот и теперь, с той же детской зачарованностью слушала Надинька о старике-кудеснике. И уже мечтала увидеть его. Взаправдошний чудодей – это ли не диво!
– Да, брат, когда б не ты рассказывал, подумал бы, что басня, – улыбнулся Кромин.
– Я и сам бы не поверил себе, если бы своими глазами не видел, и своей головой не почувствовал, – отозвался Тягаев.
– Побольше бы кудесников таких. Глядишь, давно бы выиграли войну!
Неумолимо подходило к концу отпущенное на эту короткую встречу время. Хотелось Петру Сергеевичу выведать у Кромина подробности о положении дел в Омске. А не выведал. Всего на два часа увиделись с дочерью после такой разлуки – и забыв о ней, спорить с Борисом о политике, перемалывать в который раз все проклятые вопросы? Невозможно. Не хотелось портить этой встречи ни себе, ни другим. К тому же, не вот бы и стал Кромин откровенничать. Он молчать умел, ушёл бы от прямого ответа в дипломатии своей, только бы раздражил…
Пролетели два часа, как две минуты. Пора было Надиньке возвращаться в госпиталь. Долг есть долг. Хоть проводить её. Поехали втроём. Мчались сани по оживлённым улицам, падал лёгкий снег. И вспоминалась Москва… Никогда не вспоминал Пётр Сергеевич о Петрограде с такой любовью, как о Первопрестольной. Петроград – мозг. Москва – сердце. Вспомнился первый год службы. Удалой отставной поручик Разгромов, красавец, любимец женщин, бретёр, отчаянный смельчак и игрок… Друг юности, с которым учились и служить начинали вместе, Адя… Летящие по Москве сани, звон гитары, шампанское… Редко себе позволял Тягаев такие развлечения, но, что греха таить, бывало. На то и молодость! А мчали-то – к «Яру»! И нахлёстывал лихач коней: «Бойся!» А хмельной Разгромов читал стихи… Бальмонта… Тогда среди девиц много было бальмонтисток, и он со стихами этими шёл на штурм их… Ещё не написал тогда модный поэт гнусного стишка, приравнивающего офицеров к убийцам… Как-то теперь он поёт?.. Сколько же лет прошло с тех пор, как мчали по Москве те сани! Разгромов погиб в Японскую, погиб героически, несмотря на шалую свою жизнь. Адя сложил голову на войне Великой. Отлетела юность, звеня гитарными струнами, бокалами и шпорами, и ничего не осталось от неё. Какая-то Москва теперь? Летят ли ещё по ней сани? Звонят ли колокола?
Домчали до госпиталя быстро, вошли в него. В глаза сразу бросилось необычное оживление. Причина его выяснилась тотчас: навестить раненых прибыл сам Верховный правитель.
Надинька поспешила доложить о своём возвращении, заодно и поделиться радостью с Верой Григорьевной. Кромин и Тягаев поднялись на второй этаж, где в это время находился адмирал. Идя по коридору, Пётр Сергеевич заслышал мелодию романса «Гори, гори, моя звезда…» Он чуть замелил шаг и в следующее мгновение услышал голос… Этот голос нельзя было спутать! День нежданных встреч ещё не завершился! Это был голос Криницыной…
– Что с тобой? – спросил Кромин.
– Нет, ничего… – качнул головой Тягаев. – Просто узнал голос…
– Ещё бы! Этот голос, почитай, вся Россия знает. Соловушка… Кстати, она, как и ты, в Омск с Волги добралась. Из Казани.
– Откуда ты знаешь?
– Мне рассказывали чехи, которые предоставили любезно ей место в своём вагоне. Какой-то чешский офицер, её поклонник пылкий, не мог допустить, чтобы она в Казани осталась, попала в плен к большевикам, и позаботился об её своевременной эвакуации. В Омске она давно уже. Выступает с концертами в пользу раненых. Все офицеры без ума от неё. Что неудивительно. Редкая женщина!
Действительно, любезно со стороны чехов. Страшно подумать, что было бы останься Евдокия Осиповна в Казани, в плену этих изуверов… Тягаев остановился у дверей палаты, где пела Криницына, прислонился к дверному косяку.
Новая книга Елены Семёновой сочетает в себе два жанра: хронику царствования Императора Николая Первого, чьё правление до сих пор остаётся оболганным либеральными и советскими “историками”, и авантюрно-приключенческий роман, захватывающий сюжет которого не оставит равнодушными ценителей этого жанра. Следя за увлекательными перипетиями судеб главных героев, читатель страница за страницей будет открывать для себя историю тридцатилетнего правления Николая Подвиголюбивого – заговор декабристов, Персидская война, золотой век русской литературы, война с Шамилём, духовная жизнь Империи, Восточная кампания… Пушкин и Достоевский, прп.
Москва. 70-е годы ХIХ века. Окончилась русско-турецкая война. Толстой и Достоевский – властители умов. Общество с неослабным интересом следит за громкими судебными процессами, присяжные выносят вердикты, адвокаты блещут красноречием, а сыщики ловят преступников. Газеты подстрекают в людях жажду известности, славы, пусть даже и недоброй. В Москве орудует банда беглого каторжника Рахманова, за которым охотится вся московская полиция во главе с Василием Романенко. Тем временем, Пётр Вигель становится помощником знаменитого следователя Немировского.
90-е годы ХIХ века. Обычные уголовные преступления вытесняются политическими. На смену простым грабителям и злодеям из «бывших людей» приходят идейные преступники из интеллигенции. Властителем дум становится Ницше. Террор становится частью русской жизни, а террористы кумирами. Извращения и разрушение культивируются модными поэтами, писателями и газетами. Безумные «пророки» и ловкие шарлатаны играют на нервах экзальтированной публики. В Москве одновременно происходят два преступления. В пульмановском вагоне пришедшего из столицы поезда обнаружен труп без головы, а в казармах N-го полка зарублен офицер, племянник прославленного генерала Дагомыжского.
ХХ век стал для России веком великих потерь и роковых подмен, веком тотального и продуманного физического и духовного геноцида русского народа. Роман «Претерпевшие до конца» является отражением Русской Трагедии в судьбах нескольких семей в период с 1918 по 50-е годы. Крестьяне, дворяне, интеллигенты, офицеры и духовенство – им придётся пройти все круги ада: Первую Мировую и Гражданскую войны, разруху и голод, террор и чистки, ссылки и лагеря… И в условиях нечеловеческих остаться Людьми, в среде торжествующей сатанинской силы остаться со Христом, верными до смерти.
ХХ век стал для России веком великих потерь и роковых подмен, веком тотального и продуманного физического и духовного геноцида русского народа. Роман «Претерпевшие до конца» является отражением Русской Трагедии в судьбах нескольких семей в период с 1918 по 50-е годы. Крестьяне, дворяне, интеллигенты, офицеры и духовенство – им придётся пройти все круги ада: Первую Мировую и Гражданскую войны, разруху и голод, террор и чистки, ссылки и лагеря… И в условиях нечеловеческих остаться Людьми, в среде торжествующей сатанинской силы остаться со Христом, верными до смерти.
Книга Елены Семёновой «Честь – никому» – художественно-документальный роман-эпопея в трёх томах, повествование о Белом движении, о судьбах русских людей в страшные годы гражданской войны. Автор вводит читателя во все узловые события гражданской войны: Кубанский Ледяной поход, бои Каппеля за Поволжье, взятие и оставление генералом Врангелем Царицына, деятельность адмирала Колчака в Сибири, поход на Москву, Великий Сибирский Ледяной поход, эвакуация Новороссийска, бои Русской армии в Крыму и её Исход… Роман раскрывает противоречия, препятствовавшие успеху Белой борьбы, показывает внутренние причины поражения антибольшевистских сил.
Эх, кто бы мог подумать, что быть заклинателем кисти так сложно? Казалось, рисуй себе на здоровье красивые картины и продавай толстосумам!.. Ан нет — кричали, что нет у меня таланта, что картины выходят плоскими и безэмоциональными. Решил я, значит, тогда использовать свой дар, изменяя и корректируя внешность людей, да и тут незадача — теперь им не нравится, что эффект у этих чар временный. Увязнув в долгах и не в силах расплатиться с ростовщиками, я угодил в бордель… Однотомник. 18+.
Маленькая история о том, как весело жить в деревне, особенно с животными. В рассказе описан реальный случай из жизни автора.
Эльфы, жители Златого Леса, потеряли своё бессмертие: среди них больше нет Вечных. А вместе с ними погибла и магия, и справедливость, и все силы принадлежат кровавой королеве Каене. Из долин приходят Твари Туманные, и никто не может выступить против них — ни капли чар не осталось у эльфов. Шэрра — одна из смертных, и единственная из них, кто обладает магией. Такие не выживают, королева Каена убивает их без раздумий. Но она жива, благодаря единственному, против кого Каена бессильна, благодаря последнему Вечному — Роларэну, повязанному с королевой лентой тайны, крови… и любви.
Индонезийский марксист Тан Малака, выступивший на одном из первых съездах Коминтерна за союз коммунизма с исламизмом, в своей работе "Мадилог" ("Материализм, диалектика, логика") за 1943 г., в главе VII "Обзор при помощи Мадилога". "Верования", в начале раздела "Верования Западной Азии", пишет: "То, что я имею в виду под верованиями Западной Азии, это иудаизм, христианство и ислам. Все 3 они в общем называются монотеизмом, могуществом бога. Иудаизм ограничен исключительно пределами еврейской нации, в то время как христианство и ислам оба исповедуются несколькими нациями во всём мире, сотнями миллионов человек. "То, что я имею в виду под верованиями Западной Азии, это иудаизм, христианство и ислам.
С приходом нового правителя штата Морес, все вокруг начало меняться - начинают устанавливаться новые моральные нормы, правила поведения и приличия, а так же новые ограничения для тех, кто недостаточно умен или чистокровен. Людей начали косвенно выгонять из своих родных домов путем давления и расизма. Всеобщее возмущение и забастовки быстро разгоняли, а виновных сажали за решетку. Людям нужен тот, кто зажгет огонь невероятной силы, который никто не сможет погасить. .
А что бы вы сделали, найдя в своём доме тетрадь с чьими-то мыслями? Естественно прочли бы. Вот и герой рассказа не удержался и сам не заметил, как привязался к чужим записям. Но дневник оказался не так прост…
Книга Елены Семёновой «Честь – никому» – художественно-документальный роман-эпопея в трёх томах, повествование о Белом движении, о судьбах русских людей в страшные годы гражданской войны. Автор вводит читателя во все узловые события гражданской войны: Кубанский Ледяной поход, бои Каппеля за Поволжье, взятие и оставление генералом Врангелем Царицына, деятельность адмирала Колчака в Сибири, поход на Москву, Великий Сибирский Ледяной поход, эвакуация Новороссийска, бои Русской армии в Крыму и её Исход… Роман раскрывает противоречия, препятствовавшие успеху Белой борьбы, показывает внутренние причины поражения антибольшевистских сил.