Юность - [39]

— Взять его.

Миг, и жирный вор лежит в пыли с завёрнутыми руками. Наступаю ему на голову одной ступнёй:

— Ты, тварь, сейчас выдашь провиант, фураж и всё, что полагается фиорицам, за всё время нашей службы.

Он отплёвывается от пыли, потом выдавливает:

— У меня на вас ничего нет. Только для воинов империи.

— Кто занимается нашим снабжением?

И чуть придавливаю ему голову. Он сопит, но нехотя выдаёт, снова плюясь:

— Я. Но у меня ничего нет.

— Раз ничего нет на нас, значит, для нас ты бесполезен и зря ешь свой хлеб. У нас, в Фиори, с дармоедами поступают просто.

Отдаю новый приказ:

— Кол мне.

Один из бойцов быстро выдирает из стоящей неподалёку повозки оглоблю, парой взмахов меча заостряет конец, и я беру острие в свою руку:

— Поставить эту тварь на четвереньки.

Приказ тут же исполняется.

— Двое — держать. Остальные — взяли кол.

Восемь солдат берутся сзади, я примериваюсь — пойдёт.

— Дави!

Рявкаю я во всю глотку. Воины дружным движением посылают кол вперёд. Хруст, треск ткани и плоти. Дикий вопль, тут же обрывающийся — дерево проткнуло лёгкое…

— Ставим.

Пара движений, и импровизированный вертел с насаженным на нём, ещё дёргающимся рёсцем, привязан к телеге. Я поворачиваюсь к остальным его подчинённым, сбившимся в кучу и ставшим из жёлтокожих бледными, словно смерть:

— Где его заместитель? Считаю до трёх. Потом начинаю насаживать остальных. Эй. Воины, сделайте мне ещё один кол…

Мгновение, и мне из толпы выталкивают полную противоположность сидящего на колу рёсца. Это тощий и высокий мужчина.

— Ты старший после этого… Поросёнка?

Интендант становится ещё белее, хотя, кажется, что это невозможно, потом обречённо кивает.

— Где довольствие, положенное фиорийцам за три недели? На пять тысяч человек?

Рёсца начинает трясти. Он валится на колени и стонет:

— Пощади, господин! Я всё найду!

Тут, как нельзя вовремя, появляются первые возы, и начинается натуральный грабёж запасов рёсской армии. Мы грузим всё подряд. Абсолютно всё. И то, что нам положено, и чего нет. Наконец, спустя час, последний воз, который еле тянут лошади, настолько он нагружен, удаляется от нас. Я оборачиваюсь к трясущемуся рёсцу, показываю на кол, где толстяк уже бессильно обвис, опустив голову на грудь. За затылком точит грубое остриё с клочками мяса.

— Ты всё понял?

Он мелко и часто кивает:

— Да, господин. Да, господин. Да, господин…

Похоже, его заклинило.

— В следующий раз там окажешься ты.

— Да, господин, да, господин. Да, господин…

— Мы отправляемся штурмовать Сырх. Так что через неделю ждём тебя в гости. Со всем, что положено.

— Да, господин…

Пока он бормочет и кланяется, я обращаюсь к дель Сауру:

— Больше здесь делать нечего. Возвратимся в лагерь, сьере герцог?

Тот тоже бледен, но находит в себе силы кивнуть в знак согласия. Мы садимся в сёдла, отъезжаем. Позади — мой десяток… Перед самым лагерем герцог роняет:

— Однако… Сьере граф… Это… Настолько жестоко… Просто неслыханно!

— Рёсцы признают только силу. Если с ними разводить сопли — то они мгновенно садятся вам на голову.

Пару мгновений герцог осмысливает мои слова, потом задумчиво произносит:

— Знаешь, Атти, а ведь теперь я начинаю верить, что многие из нас вернутся домой… И это будет впервые, пожалуй, за всю историю Фиори.

— Когда я вернусь, очень многое случится впервые. Поверьте, сьере герцог…

Осмотрит на меня, потом опять спрашивает:

— Но как мы возьмём Сырх? И — без потерь?

Я спокойно улыбаюсь:

— Что знаю двое — известно всему миру. Пока лишь прошу поверить мне. Город мы возьмём. Максимум — за десять дней.

— Вашими устами…

Бормочет Урм, разворачивая своего коня в сторону. А я прикидываю — последняя стадия обезвоживания при отсутствии воды. Она вроде бы наступает именно на десятый день?..

…Как ни волновался наш главнокомандующий герцог, наш грабёж складов прошёл без всяких последствий. Оказалось, что мои сведения о скандале между командиром рёсцев и главным интендантом оказались абсолютно верны. Так что плоскорожий вояка остался доволен тем, что его обидчика покарали смертью, и он здесь совершенно не при чём. Ну а мы разжились продовольствием, кормом для лошадей, заодно попутно прихватили то, что нам не положено. Но это так, под шумок. Напуганный до смерти заместитель покойного шума поднимать не стал, и это пошло нам на руку. Ну а через два дня отдыха, перегруппировки и небольшой тренировки, а так же кое-чего ещё, наш экспедиционный корпус двинулся к Сырху, очень богатому и прекрасно укреплённому городу, который армия империи не могла взять ни разу. Конечно, многие среди фиорийцев волновались. Некоторые вообще утверждали, что их ведут на смерть. Но я был абсолютно спокоен, потому что ключ от Сырха уже лежал в нашем кармане. Единственное, чего я не мог понять, это отчего рёсцы не увидели очевидное? Впрочем, по всему выходило, что слабое место города обнаружил лишь я… Свежим взглядом, как говорится… Минуем Грыхт. Осада его имперской армией идёт ни шатко, ни валко. Катапульты бросают в стены камни. Но расположены метательные машины крайне неудачно, и несут постоянные потери от лучников города. Остальные воины сидят в своём лагере и уныло ждут, когда их железнорукие сделают проломы в стене. Долго же им придётся околачивать груши. А тем временем в Грыхт непрерывно подходят подкрепления, подвозят продукты и военные материалы. Эти жёлтые идиоты не удосужились даже перекрыть подходящие к городу дороги, и тушурцы спокойно, практически без охраны, посылают осаждённым обозы и подкрепления. Так что мы совершили пару вылазок по пути, благо, двигались по параллельной дороге и разжились полезными вещами. Вообще меня порядок ведения военных действий в Рёко и Тушуре очень удивляет. Но это с моей точки зрения, профессионального солдата Руси. Для местных их тактика наверняка является верхом совершенства. Ну а для меня все их потуги на военное искусство — лишь образец глупости. За день пути мы собираемся на совет, где меня просят изложить, как я собираюсь взять Сырх. Когда я объясняю — у всех присутствующих отвисают от изумления челюсти, а глаза становятся круглыми, как у подростка, впервые увидевшего голую одноклассницу. В огромном городе практически нет колодцев. Зато через него протекает река. Всего-навсего перегородить её, отвести русло, и через неделю горожане сами принесут нам ключи от города. Сразу возникает вопрос — а кто будет строить плотину? Объясняю — пленные. Необходимо выслать с утра летучие отряды, которые будут хватать всех подряд, кто попадётся, и гнать к лагерю. Чем больше — тем лучше. Дерево найдём в ближайшем лесу. Лопаты взяли в захваченном накануне тушурском обозе. Местность позволяет нам легко, в течение двух, максимум трёх дней лишить Сырх воды. И останется лишь подождать, пока жажда не достигнет своего пика. А дни сейчас стоят очень жаркие. Среди солдат даже отмечены случаи тепловых ударов… На любой из вопросов наших командиров у меня есть спокойный, рассудительный и, главное, полностью обоснованный и подкреплённый непоколебимыми аргументами ответ. Так что лица наших феодалов веселеют, и с утра полусотни и сотни солдат растекаются по всей окрестности большой долины, в которой и стоит Сырх… Тем временем основная часть наших войск достигает города, выбирает место для лагеря, огораживает его возами и частоколом, и начинает строительство осадных машин. Тут я на коне. Под моим руководством собранные со всего корпуса мастера вырезают станины, ложки, делают противовесы. Ну а к обеду появляются первые пленные из местных жителей. Мужчины, женщины, дети, старики, старухи. Мне всё-равно. Лишь бы у них были руки и способность передвигаться. В городе четверо ворот, по числу дорог, ведущих из него. Стены достигают пятнадцатиметровой высоты, и, как сообщили пленники после коротких уговоров калёным железом, толщиной метров шесть. Может, чуть меньше, или больше. Не суть важно. Главное, что камнемёты ресцев ни разу не смогли проломить её. А ещё удачный факт — что нам удалось захватить внезапной атакой оба моста через тут самую реку, и теперь мы можем спокойно перебросить солдат в любую точку, откуда тушурцы решат контратаковать. Перво-наперво, необходимо обезопасить себя от вылазок осаждённых. Но тут ничего изобретать не приходиться, всё придумано до нас. Конкретно — ставим частокол возле ворот, и под его прикрытием копаем волчьи ямы на дороге, маскируя их. Теперь солдаты противника в любом случае потеряют фактор внезапности, потому что пока будут штурмовать деревянную стену, защищаемую сильным отрядом, подоспеет наш подвижной резерв, ну а там и остальные подтянутся. Так что к ночи первого дня осады главные шаги к захвату города сделаны. Отловлены пленники, довольно много. Почти тысяча сервов. Перекрыты выходы и входы. На всех дорогах дежурят засады. Если что — нас известят гонцы из них. До господ феодалов, наконец, дошло, что кичиться своим происхождением и родословной можно было в Фиори. А здесь, если кто желает вернуться домой, то хочешь или не хочешь, но нужно действовать сообща. Иначе — глупая смерть… И с утра начинается настоящая работа. Ратный труд, подкреплённый огромным финансовым стимулом: Сырх — большой, очень большой по местным меркам город, который ни разу не был захвачен. А значит, там, за стенами, несметные богатства. По законам империи любое завоёванное место отдаётся на разграбление захватившим его на три дня. А за это время мы обчистим горожан подчистую. Поэтому ни ропота, ни возражений со стороны однощитовых рыцарей нет. Видя, что мы, двадцать два самых сильных лорда, действуем сообща, как одно целое, они молчаливо принимают наше главенство. Так что я оцениваю наши шансы на удачное возвращение домой уже не в пять, а двенадцать процентов. Шансы растут с каждым днём. А если мы будем удачливы в сражениях, то…